Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4

Взгляды на жизнь у Толи с Сеней очень разные: Сеня считает, что работать надо идти на свой местный завод и жить в своем родном заводском поселке. Ну, а Толя намерен прожить свой век в дальних краях и работать над созданием межпланетного самолета. Соглашения между приятелями нет, но это когда дело касается их будущего. А пока Сеня всегда подчиняет себе Толю во всех играх. Ведь и в самом деле: межпланетный самолет вдвоем не построишь, а шалаш — пожалуйста, и плиту возле шалаша тоже можно сложить.

Вот с этой-то плиты и началась злосчастная история с котелком. Сложили плиту мальчики на славу, вымазали кирпичи глиной, сделали настоящую трубу и поддувало. А затем Семен принес лукошко с живыми раками, и решено было сварить раковый суп. Тут-то и пришлось позаимствовать посудину из бабушкиной коллекции.

Толю в момент «заимствования» немножко погрызла совесть. Ведь бабушка строго-настрого запретила таскать из кухни посуду для всяких игр. Но ведь не печку-«чудо» унес Толя, а всего-навсего старый котел! Он, конечно, не мог знать, что больше всех своих диковинных новинок бабушка ценила именно этот древний чугунок. Одно дело — коллекция, а другое — старая испытанная посуда, доставшаяся по наследству.

Можно всю кухню заставить новинками, а предпочтение отдавать вещам прадедовским, привычным для глаза и рук.

Итак, раки были сварены и съедены. Сенька изловчился и насадил чугун Толе на голову.

— Вот теперь у тебя не голова, а пустой котел, что и требовалось доказать! — ликовал Семен.

Разом ослепнув, потому что котел был насажен по самую шею, Толя пыхтел, катался по земле. Наконец чугунок стукнулся обо что-то твердое, и тогда мальчик увидел разом и солнце, и небо, и Сенькино вспотевшее от хохота лицо.

Впрочем, это лицо сразу же сделалось испуганным, потому что от бабкиного чугунка остались одни черепки. Они были черными, а в местах слома серыми и крупичатыми, как обломки булыжника.

— Склеить можно? — спросил Толя с ненавистью в голосе.

— Неуч! — сказал Сеня с деланным спокойствием. — Разве металл клеят?

— Тебе хорошо говорить, а я что делать буду?

— Ничего. Моя вина — мой и ответ. Осенью начнется у нас практика на заводе. Дождусь первой получки и откуплю твоей бабке чугун. А пока — молчок.

«Молчка» не получилось из-за Верки, и Толя в наказание лишился сразу двух радостей жизни: во-первых, ему не дали денег на воскресное кино; во-вторых, ему запретили на целых два воскресенья принимать физкультурные позы перед фотоаппаратом дяди Пети.

Первое наказание можно пережить, но второе!..

Нет ничего величественнее того момента, когда Толин дядя, неукротимый фотолюбитель, скажет племяннику:

— А ну-ка, покажи свое умение!

И Толя забирается на стул, приготовившись делать сальто в воздухе.

Дядя Петя зажигает тем временем щепотку серого металла, который называется магний. Комната озаряется ослепительным белым сиянием, и в его лучах фотоаппарат запечатлевает великолепный Толин прыжок.

У Толи есть уже с десяток таких снимков.

Да, скверное дело получилось. И хуже всего то, что дядя Петя один на один отругал Толю. Не за чугун, а за нечестные действия, — так он сказал.

2

Дядя Петя — идеал всех ребят поселка. Он — младший брат Толиного отца, врача городской больницы. Работает он литейщиком на турбинном заводе.

По воскресеньям дядя Петя собирает ребят, дает сеансы одновременной игры в шахматы и приручает голубей. Взрослые посмеиваются над молодым рабочим — сам, мол, из детского возраста еще не вышел, вот и забавляется. Но ребята прекрасно знают, что не в этом дело. Дядя Петя — передовик на производстве. Он каждый месяц получает то благодарность, то премию от директора завода, а это значит, что, несмотря на свои девятнадцать лет, он повзрослее иных сорокалетних. И доказательства своей любви к ребятам он дает вещественные, — ведь юная команда словам не очень-то верит!

Один раз он спас Сеньку Туркина от бешеной собаки, да как спас! — кинулся на пса и задушил его собственными руками.

В другой раз он так пристыдил Славика Романенко, ученика пятого класса, что тот из озорников сразу стал образцовым парнем. Вот как это случилось.

Сидит однажды дядя Петя во дворе на скамейке и рассказывает ребятам о шахматном матче Ботвинника со Смысловым. Вдруг из подъезда вылетает Славка: уши красные, губы кусает.

— Что с тобой стряслось? — спрашивают ребята.

— От матери, — говорит, — влетело. Послала мать за сахаром, дала пятьдесят рублей — мельче у нее не было. Сахар я купил, а сдачи — сорок один рубль семьдесят копеек — ну, убей бог, не знаю, куда дел. Не то на прилавке оставил, не то мимо кармана сунул.

— Вот как? — говорит дядя Петя, а сам достает из пиджака деньги. — Если ты и в самом деле потерял сдачу, то на вот, возьми и отдай своей матери. Ну, а если не потерял, а просто утаил, то пусть мои трудовые деньги на твоей совести останутся.

Славка остолбенел. И вдруг, задергав губами и всхлипывая, признался, что сдачу сунул под камень возле магазина, чтобы потом ее взять и купить футбольный мяч.

Дядя Петя нахмурился, но деньги свои обратно не взял.