Литературно-художественный альманах Дружба. Выпуск 3

Г. Первышев В кино

Рис. В. Ветрогонского

Не гром за рекою —
Копыта гремят.
Летит за Чапаем
Могучий отряд.

Чапай — командир,

На коне вороном,
Крылатая черная
Бурка на нем.

Он рубит бандитов,

Он гонит их прочь.
Но вот над землей
Опускается ночь.

Чапаев уводит

На отдых отряд.
Уставшие за день
Чапаевцы спят.

Заря загорается,

Словно костер.
Враги у Чапая
Снимают дозор.

Обрывистый берег

Урала-реки.
К Уралу подходят
Враги-беляки.

И раненный пулей

Чапаев плывет.
Всё чаще, всё ближе
Строчит пулемет…

Сестренка и мама

Уснули давно,
А я всё лежу,
Вспоминаю кино.

Ю. Пименов Поход

Рис. В. Ветрогонского

С отрядом мы ушли в поход
На утренней заре.
Мы с песней вышли из ворот,
Пошли к Орех-горе.

Потом свернули на восток,

Пошли через холмы, —
По самой трудной из дорог
Идти готовы мы!
— А если встретится река?
— Ну что ж, переплывем!
— В лесу дорога нелегка?
— Пройдем сквозь бурелом!
На свете нет таких преград
Чтоб отступил отряд!

Мы все собрались на обед,

Уселись у костра
И вдруг заметили, что нет
Андрея и Петра.

Пошел искать их весь отряд.

Вожатый сбился с ног,
Но потерявшихся ребят
Никто найти не смог.

Мы их искали два часа,
Мы прочесали лес.
У нас охрипли голоса,
Я на сосну полез…

На свете нет таких преград,

Чтоб отступил отряд!

Мы так устали, что порой,

Казалось, еле шли,
Но мы в овраге за горой
Их всё равно нашли.

Мы громко крикнули: «Друзья!..

Нашлись!.. Сюда, скорей!..»
— Не пропадал ни он, ни я, —
Смеясь, сказал Андрей, —

Нам был вожатым дан приказ

В лесу от вас отстать.
Мы думали: придется нас
И ночью вам искать.
Да вышло всё наоборот:
Кто ищет, тот найдет.

Сказал вожатый: «Молодцы,

Мы вас нашли с трудом,
Из вас хорошие бойцы
Получатся потом».

Жал руки сразу весь отряд

Андрею и Петру,
Потом мы с песней шли назад
К потухшему костру.

Шумел вокруг сосновый лес.

Мы отбивали шаг,
Взлетала песня до небес,
И каждый думал так:

«На свете нет таких преград,

Чтоб отступил отряд!»

М. Земская Амед

«Это беркут взмахнул над пустыней крылом,

Это сердце, горящее правды огнем.

Это песня о брате далеком моем».

(Из песенки Амеда)

Рис. С. Спицына

Амед вдруг начал поспешно застегивать клапаны палатки.

— Ты что, Амед? И так уже темно. Как же я чертить-то буду, на ощупь?

— Э, апа́,[8] джин идет. Нужно окна мала-мала закрывать.

— А джин — это смерч или что?

— Джин — это… чорт, по-вашему, ападжан!

— Что-то ты хитришь, Амед. Шайтан же — это чорт, а джин что, по-нашему, дух. Так я говорю?

— Э, апа́, что джин, что шайтан — одна организация.

Амед умел находить выход из положения.

Русские слова он произносил с певучей восточной интонацией, забираясь в конце фразы на самые верхи, почти воркующие, и наклоняя голову то влево, то вправо. Говорил весело, много, а иногда до того иносказательно, что я понимала его только на другой день.

Но на этот раз не пришлось долго задумываться над тем, что он имеет в виду. Вихрь рванул палатку с такой силой, что несколько кольев выскочило из своих гнезд и вся подветренная сторона палатки взвилась, как вымпел, по столбу, забитому в ее центре.

— Держи большой столб, держи, Амед! Рухнет сейчас.

Но Амед, поймав в воздухе край брезента, рухнул сам на землю и придавил его тяжестью собственного тела.