26.
27. С трехслойностью структуры литературного произведения может быть сопоставлено следующее членение структуры фильма на «музыкальный», «сюжетный» и «образный» слои: «Разрабатываясь в сюжет, замысел в своей музыкальности как бы преодолевается, отрицается. Если музыкальный слой воспринимается как единое целостное ощущение, которое невозможно разложить, то сюжет возникает как уровень, дробящийся на элементы, скажем, на функции действующих лиц. Однако образ как новое качество сюжета вновь воспринимается как целостное неразложимое, но уже определившееся значение… и таким образом он как бы отрицает свое „бытие“ на уровне сюжета. Однако переход от музыкального слоя к его новому, более высокому качеству „прочитывается“, в то время как музыкальный слой остается неопределенным»
28.
29. См. об этом подробнее: Писатели о ритме художественной прозы // Вопросы литературы. 1973. № 7.
30.
31. О ее современных проблемах см.:
32.
33. Там же.
34. Там же. С. 101.
35. Там же. С. 108.
36. Там же. С. 109.
37. Это хорошо показал М. С. Глазман в статье «Произведение искусства как исторически развивающаяся система»: «Художник в процессе творчества как бы вступает в общение с… различными воспринимающими, создает произведение вместе с ними… Эта существенная сторона творчества фиксирована в конечном продукте творчества, в материальной структуре произведения… Структура всегда обращена к воспринимающему… Это свойство продукта творчества является выражением самого существа творческого процесса, в котором отбор деталей, созидание героев и т. д. совершаются автором в общении с идеализированным воспринимающим. Это общение носит личностный характер, ибо и художник, и идеализированные воспринимающие в процессе предстают неповторимыми индивидуальностями. И хотя эти воспринимающие находятся „внутри“ художника и являются определениями его личности, они выражают объективные потенции личностной деятельности эпохи. Личностное общение художника и идеализированных воспринимающих в процессе творчества и есть объективное основание реальной активности воспринимающего при восприятии произведений искусства. Деятельность воспринимающего не является произвольной, поскольку он в качестве „орудий“ своей деятельности использует данные художником и материально представленные элементы формы» (Наука и искусство. М., 1974. Вып. 4. С. 40).
Совершенно очевидно, что художественное произведение с этой точки зрения представляет собой именно воспроизведенный процесс общения, при каждом восприятии «воспроизводится этот процесс общения, который уже совершался в акте творчества» (там же, с. 43). Стиль же, на мой взгляд, – основной «инструмент» этого общения. Здесь, пожалуй, даже можно усмотреть связь этой инструментальности с первоначальным, этимологическим значением слова stylus.
Художник пишет «стилем» в том смысле, что стиль – это ощутимое присутствие становящейся художественной целостности в каждом элементе и во всем целом. Воспринимающий же, попадая в «тон», «заражаясь» стилем, опять-таки обретает основной инструмент восприятия целого, развертывающегося в каждой части, и можно согласиться с тем, что стиль – это «способ, которым данное произведение искусства говорит с нами» (см.:
38.
39. Л. Толстой о литературе: Статьи. Письма. Дневники. М., 1955. С. 439.
40.
41.
42.
43.
44.
45.
46.
47. Время. 1862. № 12. С. 33.
48.