Литературное Сумасшествие Дома

Прогремели ещё более мощные взрывы. Несколько мощнейших бомб взорвались в атмосфере, расколов спутник. Прямо под «Молнией» образовалась огромная трещина. Бордо в прямом смысле рассыпался. Новый Юпитер победил, так по крайней мере считали власти планеты. Но они ещё не знали последствий.

София и Джей вовремя покинули Бордо. Они были целы и невредимы. Когда Марта их встретила, она крепко-крепко обняла Джея. Она знала о случившемся и очень переживала за друга. Джей хотел поговорить с Филипом, но тот запретил ему заходить во дворец. Сам он это назвал проявлением великодушия, ведь мог и казнить за предательство. Тот день объявили праздником, официально правительство заявило, что некая волшебная сила, которая пронизывает Новый Юпитер, направила на Бордо крупный астероид, который разрушил спутник. Учёные успокоили граждан, сказав, что благодаря той же силе осколки Бордо не упадут на планету. Для всего Сопротивления 22 июля стало чёрным днём.

Прошло около недели. Нужно было закончить с рукой. София знала, как можно не только починить, но и улучшить протез. Но для этого нужно было украсть у Бернарда кое-какие детали. Тогда славные голубки приняли решение украсть их у премьера. Но вот незадача: сейчас, после травмы, он до сих пор находится дома. Постоянно. Нужно, чтобы кто-то отвлекал его. К тому же нужно учитывать, что у Бернарда несколько прислуг и охрана. Голубки решили следующее: Джей подвозит Софию к низу дирижабля, где девушка высаживается и проникает внутрь через люк. Она будет не одна, а с профессиональной взломщицей Ольгой Шерн. В это время Джей будет беседовать с Бернардом, отвлекая его.

Итак, ночь. Бернард грел себе чай, когда в дверь постучались. Вернулся Джей.

— Джей, здравствуй. Проходи.

— Привет, спасибо. Как ты?

— Как видишь, живой, — Бернард был на инвалидной коляске.

— Ты не можешь ходить?

— Почему? Могу, просто доктор посоветовал мне минимизировать нагрузки на сердце.

— Как, кстати, оно?

— Ну, пока стучит, — он посмеялся.

Джей улыбнулся.

— Это хорошо.

— Располагайся, чай будешь?

— Да, давай, — Джей приземлился на мягкий диван.

— Как там, в Веронике?

— Нормально.

— Я слышал много новостей оттуда.

— Да, в этом смысле жесть. Скоро произойдет смена власти, как мне кажется.

— И ты за?

— Не знаю.

— Ты участвовал в одном из митингов, верно?

— Да, было дело.

Раздался громкий глухой звук.

— Что это? Ты слышал?

— Не знаю, — Джей вида не подавал. — Может вороны на крыше?

— Не похоже, звук, по-моему, шёл снизу.

— У тебя кошки есть?

— Да, а что?

— Значит это они. Ну знаешь, чисто кошачье что-то уронить.

— Да, а в правительстве есть кот, который скоро уронит всё.

— Винсент? Мне кажется кого он и уронит, так это себя.

— Как он там живёт?

— Я не знаю, мне запретили вход во дворец. Это у Марты спрашивай.

— Ты ездил на Бордо, руку отрезал?

— А, это. Да, как видишь. Теперь я только с одной головой.

— Зря ты это, наверное.

— Ой, не начинай. Это моё дело. Что, хочу, то и делаю с руками.

— Ну не знаю.

— Бернард, дружище, ты лучше скажи, где чай?

Бернард посмотрел на часы:

— Прибудет минута с минуту.

— Прибудет?

Раздался свист и из кухни, по миниатюрной железной дороге выехал маленький паровозик с чайником, двумя кружками и вкусностями.

— А вот и ночной рейс чайного экспресса. Чаепитие в восточном экспрессе.

Бернард стал подниматься, но Джей его остановил:

— Сиди, я налью.

Он налил Бернарду и себе.

— Ты стал таким любезным.

— Да, Новый Юпитер меняет людей.

— Какие у тебя планы на жизнь? — Он взял чашку с горячим напитком.

— Честно? Планировать это не моё.

— И как же ты живёшь? Вообще не планируешь?

— Вообще. Живу одним днём, наслаждаюсь моментом, — он отпил чай. — Кстати, вкусный чай.

— Как мне судья запретил пить алкоголь, я больше ничего крепче чая не пью.

— Ты имеешь ввиду доктор запретил?

— Нет. Но вернусь к завтрашнему-сегодняшнему: неужели ты вообще не думаешь о будущем?

— Вообще. А ты думаешь?

— Ну как же. Меня это всю жизнь волнует!

— Просто я считаю это глупым. Вот ты в моём возрасте разве планировал получить пулю в сердце и сидеть дома?

— Нет.

— А ты вообще планировал стать премьером в колонии стимпанка?

— Нет. Я понимаю, к чему ты клонишь.

— Вот. Самый надёжный план тот план, которого нет. Если нет плана, значит нечему идти не так.

— Умно. В этом есть смысл.

Они оба уставились на картину, висящую напротив дивана, над камином. Октябрьский пейзаж.

— Красиво, правда? Нужно иметь талант, чтобы такое нарисовать.

— Зачем? Я могу просто сфотографировать. И лучше будет.

— То есть ты не считаешь живопись великой?

— Понимаешь, эти «ценители» решают, что великое, а что нет. А как по мне, картина, нарисованная неизвестным уличным художником и картина, нарисованная знаменитостью, совершенно одинаковы. Единственное различие — у «великого искусства» рамка покруче, и цена выше. Ну и нарисована она не каким-то чуваком.

— Да?

— Да, бывает рамки так решают.

— То есть, для тебя эта картина не великая?

— Это всего лишь полотно с масляными красками. Оно может утонуть, сгореть, или просто исчезнуть. А вот смысл, идею и знания, которые мы можем получить, посмотрев на эту картину велики.

— О-о.