Литературные портреты, заметки, воспоминания

Катаев Валентин Литературные портреты, заметки, воспоминания

Валентин Петрович Катаев

Литературные портреты,

заметки, воспоминания

СОДЕРЖАНИЕ

Короленко

Неповторимые, героические дни

О простоте формы

Альбер Марке

Топор в похлебке

Ровесники кино

Николай Павлович Хмелев

Николай Островский

Памяти друга

Заметки о Всеволоде Иванове

"Ревизор" в Малом

Слово надо любить

Леонид Сойфертис

Автор и актеры

Новогодний тост

Былина на экране

Заметки о Маяковском

1) Маяковский в "Огоньке"

2) Воображаемый разговор с Маяковским

Сила правды

Куприн

Творческое самочувствие

О Горьком

Шесть хороших и разных

О себе

О новаторстве

Слово о Гоголе

Чехов

Несколько слов о Пикассо

Мысли о творчестве

Чарльз Диккенс

Станиславский

Прощание с миром

Вознесенский

Магнитка

Уэллс

Как я писал книгу "Маленькая

железная дверь в стене"

Мой Бодлер

Голсуорси

Поездка в Визлей

Эдуард Тиссе

Примечания

КОРОЛЕНКО

1

Я встретился с Короленко в июне 1919 года в Полтаве. Это было как раз в самый разгар гражданской войны. Деникинская армия только что перешла в серьезное наступление и на всем фронте теснила наши части от станции Лозовой по трем направлениям: на Харьков, на Екатеринослав и на Полтаву. В силу создавшейся военной обстановки, Полтаве суждено было стать важнейшей тыловой базой, сосредоточившей в себе все продовольственное, административное и военное управление Левобережной Украины. Несмотря на героическую и самоотверженную работу ответственных товарищей, наше положение было ужасным. Ежедневно в тылу вспыхивали кулацкие восстания. Дезертиры - сотнями и тысячами, обнажая фронт, уходили в леса и глухие села. Рос бандитизм. Контрреволюционное подполье развило бешеную работу, и собрания деникинской контрразведки происходили чуть ли не в центре города (в монастыре). В эту жестокую, суровую и бурную пору судьба и забросила меня, больного и контуженого, в Полтаву.

2

Несмотря на множество событий громадной государственной важности, несмотря на голод, разруху и войну, несмотря на все тяжести жизни, имя Владимира Галактионовича Короленко было на устах у всех жителей Полтавы. О Короленко говорили всюду. На улицах и в садах, в театрах и кинематографах, на митингах и собраниях.

Короленко был полным выразителем идеологии той интеллигенции, которая хоть и отстала значительно от социалистической революции, но зато и не дошла до такого безнадежного, реакционного упадка, выразителем которого являлся другой большой писатель - Иван Бунин, застрявший в Одессе по дороге из Москвы в Париж.

3

Через несколько дней после приезда в Полтаву я пошел к Короленко. Он жил в собственном домике на тихой, тенистой, провинциальной улице, поросшей травой и кустиками. Три ступеньки. Звонок. Высокая дверь тихо отворяется. На пороге - седая, темная, прямая женщина. В руках у нее коробка табаку. Она крутит сухими, пергаментными пальцами папиросу. Жена Короленко.

- Владимира Галактионовича можно видеть?

- А вы по какому делу? Просить за кого-нибудь? Владимир Галактионович только что вернулся из трибунала. Простите. Он очень устал.

- Я не по делу. Проездом через Полтаву хотел бы повидать Владимира Галактионовича. Но если ему трудно...

Жена Короленко внимательно всматривается в меня.

- Простите, как ваша фамилия?

Я называю. Она говорит "подождите" и уходит. Через минуту она возвращается.

- Пожалуйста, войдите. Владимир Галактионович просит вас.

Я вхожу в стеклянную, провинциальную галерею. Книжные полки. Много переплетенных книг. На корешках "В.К.". Журналы, газеты. На полу - детские игрушки: повозочка, лошадка и мяч; вероятно, внучат Владимира Галактионовича.

Сейчас должен выйти Владимир Галактионович. Я стараюсь себе представить, каким он должен быть. На фотографии у него черные пышные волосы, небольшие блестящие глаза, круглая борода и опрятный пиджак. Типичный русский интеллигент-писатель.

В глубине комнат слышатся частые, старческие шаги, и на пороге террасы появляется седоватый старичок, в вышитой рубахе, похожий на Толстого. Он протягивает мне руку и смотрит прямо в глаза своими живыми, блестящими, как черная смородина, глазами.

- Простите, - говорит он. - Я думал, что опять проситель. Очень вам благодарен, что зашли. Заходите, заходите.

Я приготовил целое приветственное слово, но, конечно, спутался и смутился. Владимир Галактионович заметил это и взял меня за руку, подталкивая в комнаты.

- Ну, что пишете? - спросил он, серьезно посматривая на меня.

Этим вопросом я был совершенно озадачен. Я никак не полагал, чтобы Владимир Галактионович знал что-нибудь обо мне, а тем более читал что-нибудь из напечатанного мною. Свое изумление откровенно высказал Короленко. Тогда он, с непередаваемой неясностью и задушевностью, перечислил три-четыре моих рассказа, причем очень точно указал название изданий, где они были напечатаны, и даже год.