Литературные тайны Петербурга. Писатели, судьбы, книги

И вот еще один факт, который рисует Даниила Гранина, которому в Петербурге уже установлен памятник, совсем с другой стороны, В интервью Ксении Собчак для «Радио Свобода» в апреле 2014 года Гранин прокомментировал события, связанные с возвращением Крыма. По словам писателя, его отталкивает «огромное количество вранья и лжи», среди которого живёт современное российское общество. В том же интервью он назвал «абсурдом сегодняшнего дня» произошедшие события, связанные с Крымом. Гранин заявил, что передача полуострова Хрущёвым воспринималась как «незаконный, абсурдный и просто возмутительный поступок», но возвращение Крыма его не обрадовало. «Не такой ценой», – заявил он.

Базаров и Раскольников: сделано в США

И в заключение – красноречивое доказательство того, что русская литература, книги, написанные русскими писателями, оказывали и оказывают влияние на весь мир. Недавно в американском журнале Tablet Magazine появилась статью писателя Питера Саводника, в которой он проводит невероятную, казалось бы, параллель между персонажами русских романов «Отцы и дети» Тургенева, «Преступление и наказание» Достоевского и «Что делать» Чернышевского и тем, что сегодня происходит в США. Анализируя это невозможное для многих сходство, автор статьи приходит к выводу, что Америка стоит сегодня на пороге таких же грозных событий, которые в России привели к революции 1917 года и о чем предупреждали русские писатели.

«Метафизическая пропасть между Россией девятнадцатого века и Америкой века двадцать первого, – пишет он, – вдруг начала быстро сжиматься. Параллели между нами нынешними и ними тогдашними вдруг становятся не просто острыми – они становятся неизбежными. Все та же революционная катастрофа замаячила и перед нами. Мы, конечно, можем успокаивать себя, повторяя очевидные истины: сегодняшние США – это не царистская Россия. Наше настоящее – это не русское прошлое. История вообще в точности не повторяется. И все же… А что, разве мы не можем вдруг скатиться в дикость? Вернуться в то первоначальное природное состояние, о котором мы думали: мы вышли из этого кошмара навсегда. В этом и состоит урок двадцатого века: можем, можем».

В подтверждение своих слов Саводник начинает анализировать сходство тургеневского Базарова с новыми американскими радикалами. «Очень важно, – пишет он, – и появление новых действующих лиц, «людей нового типа», которые у нас не так уж и отличаются от русских старого типа. Возьмите, например, Евгения Базарова. Для Базарова, представителя поколения «детей» в тургеневских «Отцах и детях» вся Россия – сплошная гниль, и любой, кто этого не замечает, – это или дурак, или лакей-приспособленец. А единственное решение – стереть все до основания. И у этого мышления была своя логика, свои мотивы. Россией управляла зачарованная своим прошлым монархия. Благородный класс участвовал в увековечении чудовищного по всем параметрам неравенства. Православная церковь многим виделась как союзник правящего класса. А правящие классы сползали к либерализации с медлительностью сползающего с вековечных гор ледника».

«Не марксизм лежит в основе новой базаровщины. Марксистская или не-марксистская, базаровщина и нынешний радикализм едины в главном: они полны духа злобы, они анти-интеллектуальны и они сокращают потребность в осмыслении человеком своей судьбы до абсолютного, воистину экстремального минимума. Базаров и его сегодняшний американский двойник оба одержимы тоталитарной верой», – утверждает Саводник, сравнивая тургеневского литературного героя с теми в США, кто там сегодня разрушает памятники, отказывается от исторических традиций и призывает к остракизму всех, кто думает иначе.

Куда-то исчезла Америка…

В результате распространения в обществе таких взглядов драматически меняется традиционный облик США, как в свое время Базаровы изменили облик России и подточили незыблемые, казалось, устои Российской империи. «Белый житель комфортабельного пригорода, с христианским наследием в качестве религии, умеренно консервативными взглядами, семьей и ипотекой – что с ним стало? – с горечью спрашивает Саводник и продолжает. – Он, видевший себя основой послевоенной Америки, со своими двумя автомобилями, подрастающим брюшком и билетами на самые модные направления сезона, – где он ныне? Он никуда не делся, куда-то исчезла Америка – та самая, которая была здесь еще несколько минут назад. И вот этот белый житель белого домика в пригороде вдруг чувствует, что у него забирают и его прошлое (памятники), и его будущее. Ему говорят, что все, на чем он вырос, морально обанкротилось. А скоро и его услуги больше не понадобятся – да и кому он нужен в новой ситуации?»