Литературные заметки о Хрущеве

Робость ничего нам не даст. Если уж мы хотим понять Хрущева, мы должны раскрепостить наше воображение, позволить ему, как говорится, пойти ва-банк. Так или иначе, Хрущев заставляет нас думать о себе. Он все время у нас на глазах. В Китае, Париже, Берлине, Сан-Франциско ? везде он актерствует. В Австрии, разглядывая работу скульптора-абстракциониста, он с УозадаченнымФ видом просит автора объяснить, что это все, черт побери, означает. Выслушав ответ или, скорее, пропустив его мимо ушей, он замечает, что скульптору, видно, придется все время здесь околачиваться, чтобы разъяснять людям свое загадочное произведение. В Финляндию он попадает как раз к началу торжеств по случаю дня рождения президента; отпихнув беднягу в сторону, он балагурит перед телекамерами, ест, пьет, мечет громы и молнии и, наконец, милостиво позволяет увезти себя на родину. В Америке поездка по стране, предпринятая им в ходе первого визита, была театральным шоу ? другого слова не подберешь. Любой монарх XV века позавидовал бы его умению быть собой, с кем бы он ни общался ? с прессой, с фермером Гарстом, с ослепительными голливудскими дивами или с сан-францисскими профсоюзными лидерами. Уолтера Рутера он в лицо назвал соловьем, который поет с закрытыми глазами, ничего не видит и, кроме самого себя, никого не слышит. В Голливуде со Спиросом Скурасом они обменивались опытом восхождения к успеху, и каждый старался доказать, что его взлет был стремительней. УЯ был бедным иммигрантомФ. ? УЯ начал работать, едва научился ходить, был пастухом, фабричным рабочим, трудился в угольной шахте, а теперь я председатель Совета министров великого Советского государстваФ. Ни тот ни другой не упомянул о цене, которую заплатили за их возвышение широкие слои общества: Скурас умолчал о пагубном воздействии Голливуда на мозги среднего американца, Хрущев ни словом не обмолвился о депортациях и чистках. Мы, кому все это величие было без спросу навязано, не имели голоса в их споре. Оно и понятно: китам шоу-бизнеса всегда важно обладать некой монополией на патриотизм. Сочетание идеологии и потехи, характерное для обеих сторон, вызвало на тихоокеанском побережье эмоциональный кризис, и там-то как раз Хрущева потянуло на большую откровенность. УВ Голливуде нам канкан показывали, ? сказал он на собрании профсоюзных деятелей в Сан-Франциско. ? Девицы должны были задирать юбки и выставлять зады. Они хорошие, честные артистки, но хочешь не хочешь, приходится плясать. Их заставляют подделываться под вкусы испорченной публики. В вашей стране люди на это ходят, а вот советские люди с возмущением отвергли бы такое зрелище. Это порнография. Это культура для пресыщенных и испорченных людей. Показ подобных фильмов в вашей стране называется свободой. Нам такая УсвободаФ не нужна. Вам нравится УсвободаФ смотреть на задницы, а мы предпочитаем свободу мыслить, использовать наши умственные способности, свободу созидательного прогрессаФ. Я взял эти слова из полуофициального издания, оплачиваемого русскими. Оно умалчивает о факте, сообщенном некоторыми американскими газетами: советский премьер-министр, пустившись пародийно изображать канкан, задрал полы пиджака и выставил на всеобщее обозрение свой собственный зад.

Это искусство, друзья. Это также совершенно новый способ исторической аргументации, заключающийся в том, что лидер мирового марксизма физически, с помощью своей собственной фигуры порицает западную цивилизацию. Больше того, это театр. А все мы ? завороженные зрители, порой вопреки своему желанию. Исполненный Хрущевым номер представляет собой то самое, что Джеймс Джойс называл эпифанией, то есть УбогоявлениемФ, суммирующим в себе или выражающим собой целую вселенную значений. УМы вас похоронимФ, ? сказал Хрущев капиталистическому миру, и, хотя с тех пор нас не раз уверяли, что это просто украинский оборот речи, означающий: УМы обгоним вас по объему производстваФ, мне лично кажется, что, когда мы наблюдали за этим танцем, у многих из нас зачесались носы ? верный знак того, согласно старому поверью, что кто-то прошелся по нашей могиле. Мы не будем очень далеки от истины, если назовем хрущевский канкан танцем смерти. УКультура для пресыщенных и испорченных людейФ обречена. Вот что означает его грубое и злое паясничанье. Именно это он хотел сказать и нью-йоркской публике, разыгрывая перед ней злодея и шута горохового. Для него эти люди ? толпа распущенных, недисциплинированных и некультурных жителей загнивающего капиталистического города. Жизнь, однако, не так проста; ибо если голливудский канкан ? убогое зрелище, то что мы можем сказать об искусстве социалистического реализма с его бескомпромиссными и идейными героями-рабочими и их фальшиво-слащавыми подругами? Сам Хрущев стоит гораздо выше подобной серятины. Из этого можно сделать вывод: в несвободном обществе правитель сосредоточивает в себе весь творческий потенциал страны и оставляет ее искусство обескровленным.