Литературные зеркала

Ну так вот, разве я не убедил еще тебя, читатель, сколь много в современном бытии человеческом - именно бытии, а не быту - значит зеркало? Даже при условии, что ты никакая не балерина, и не парикмахер, и не самовлюбленный пижон, и не начинающий Дон Жуан. Ты - простой гражданин нашего времени, читаешь газеты, работаешь, стоишь иногда в очередях и в отпускные недели изредка, при хорошей погоде, поглядываешь на далекие, холодные звезды. И все-таки: неужели тебя - такого обыкновенного, среднестатистического - ни разу в жизни не задела своим загадочным поведением - одновременно и вызывающим, и вкрадчиво камуфляжным - эта оптика? Своей способностью проникать в святая святых искусства - и философии, на вселенские форумы - и в потаенные щели. Своим сочувствием, сопереживанием, состраданием ко всему происходящему вокруг. И своим ледяным, равнодушным нейтрализмом, достойным разве что какого-нибудь инопланетян-ского философа... У меня еще будет возможность поговорить о неисчерпаемых талантах зеркала. Но я не могу здесь замолчать его страстную причастность к человеческой - и общечеловеческой - судьбе (при показной непричастности и деланном бесстрастии).

Конечно, к зеркалам можно относиться по-разному, с пиететом и с безразличием, заинтересованно или нейтрально. Вот, например, Варлам Шаламов явился к Сергею Третьякову за литературными наставлениями, и у собеседников состоялся такой полемический диалог:

"- А что бросается в глаза прежде всего, когда входишь в комнату?

- Зеркала,- сказал я.

- Зеркала? - раздумывая, спросил Третьяков.- Не зеркала, а кубатура"4.

Поистине: кому что... Из одного собеседника назревающее шестое чувство так и рвется, и сам он, кажется, рвется в облака - другой обеими ногами стоит на нашей грешной земле...

А теперь я ухожу на последний, предельно заземленный круг. К зеркалам (тем более в контексте шестого чувства) присматриваться с высоты птичьего полета куда как соблазнительно. Но литературоведа зовет на свои просторы художественная практика, зовут зеркала в искусстве (прежде всего в литературе). Обозначаю этой метафорой и предмет, и прием, и симметричную композицию - словом, целый комплекс конкретных объектов и обстоятельств.

ОБРАЗ ЗЕРКАЛА И ЗЕРКАЛО ОБРАЗА

Разумеется, полушутливым перечнем некоторых функций зеркала проблему "зеркало в искусстве" не исчерпать - хотя бы потому, что она имеет, помимо поверхностных, наглядно-карнавальных, еще и глубинные, философские измерения. Может быть, внешние эффекты только потому и зачаровывают своим блеском, что берут начало в сложнейших закономерностях социальной и индивидуальной психологии, в исторических (и даже доисторических) недрах человеческого бытия.

Возьму один пример, из которого, как мне кажется, видны интеллектуальные, рационалистические (чтобы не сказать: философские) потенции зеркала, пребывающего пока на наинижайшей должности элементарного оптического приспособления.

Человек разглядывает себя в зеркале... Вряд ли он осознает сейчас, что подтекстом этого полуавтоматического акта является кардинальная психологическая операция: отделение себя от всего остального мира. И что она имеет еще и логическую проекцию: видя себя, созерцатель осуществляет наиболее простое и вместе с тем наиболее фундаментальное деление мира, получая в результате дихотомию: я - и не я. Эти процессы протекают парадоксально. Ознакамливаясь с собой во внешнем варианте, наше внутреннее "я" как бы отчуждает собственное лицо, как бы приплюсовывает его к другим лицам. Но одновременно индивидуальное ощущает себя и утверждает себя именно как индивидуальное, неповторимое, то, чему за пределами некоего незримого круга нет аналогов. Физическая же наша оболочка - независимо от нашей воли - приобретает камуфляжную функцию: мы замаскированы "под" других, мы одеты, как другие, в такую же "шкуру", а на самом деле мы - нечто от слова "наоборот", чуть ли не "оборотни". Для сравнения: подобная картина возникает в научной фантастике, когда могущественные инопланетяне или хитроумные роботы стараются втереться в общество людей неопознанными.

По-иному трактует контакты между человеком и его отражением современный философ. "Совершенно особым случаем видения своей наружности является смотрение на себя в зеркало,- говорит М. М. Бахтин.- По-видимому, здесь мы видим себя непосредственно. Но это не так; мы остаемся в себе самих и видим только свое огражение, которое не может стать непосредственным моментом нашего видения и переживания мира: мы видим отражение своей наружности, но не себя в своей наружности, наружность не обнимает меня всего, я перед зеркалом, а не в нем; зеркало может дать лишь материал для самообъективации, и притом даже не в чистом виде"5.