Литературный агент

Маня проворно (я — за нею) поднялась в мансарду. Прекрасный пейзаж с птицами в полдень. «А как жить возможно?» — «Вот так!» Такого со мной не было с юности, я, как безумный, целовал ее, ласкал, а она гладила горячими руками мой затылок и шею… но все отворачивала лицо к окну. Она любила его.

«Смотри!»

Я встал с колен и увидел Старцева уже на подступах к Чистому лесу. «Ты на машине?» — «Копейка» опять отказала». Она понеслась «быстрее лани», я едва поспевал, вниз, в сад, к озерам, к «якорю спасения»… на ходу: «Девочка моя, ну что ты боишься? Яму осушили…» — «Она опять набухла». — «Ты туда ходила?» — «Мы с батюшкой вчера поставили крест». — «Где?» — «Где мама погибла».

Легкий на помине священник стоял в распахнутых воротах на фоне печально-черных кипарисов. «Ваш отец прошел мимо, я окликнул его, но он не отозвался!» Но уже не было сил бежать, мы побрели дальше — «Ты слышал крик?» — «Нет!» — миновали пепелище… Какие-то «секреты» Марины Моравы пропали… или магически рассеялись в эфире искрами, угольками, мельчайшими частицами сажи, чтобы как в сказке попасть в глаза ребенку и исказить мир… Мы взобрались на холм, как когда-то дети, которые искали свою мать. Мы вошли (они вошли) в Чистый лес, мы прошли (они прошли) по тропинке в папоротниках, (мы подошли) они подошли к избушке и посмотрели в окно. Он лежал на земле, упершись ногами в подножие деревянного православного креста, опустивши голову в желтую жижу. Неожиданно прокричал петух, и мы словно проснулись.

Отца спасти не удалось. Через год траура Мария согласилась стать моей женой.

©Инна Булгакова, 2010, 2002