Литературный агент

— Джон, тебе известно содержание «Марии Магдалины»?

— А тебе? — он враз протрезвел.

— Нет.

— Мне — в общих чертах… Не жди! — замахал руками, засучил ножками. — Не скажу! Никому не скажу!

«Май фадэ аист»

Чудак Покровский предложил мне подарок: молчание — золото. «Взамен Громова они возьмут вас». Но если абсурдист и вправду невиновен, на свободе гуляет убийца. Убийца этих диковинных, новых для нас, как экзотические цветы, детей: Юлы и Дениса. Принесенное в жертву «дольче вита» поколение 90-х — констатирует в своих фоторепортажах Страстов, на что ему глубоко наплевать.

Недоступный для простецов вестибюль в коричнево-дубовых тонах с трепетными промежутками стекол и зеркал оказался для меня доступен. Старушка у входа за столом даже улыбнулась: узнала, ведь я хаживал сюда каждый вечер со «звездой» — драгоценной орхидеей, в стиле темы «дети — цветы жизни».

Донской гарсон Владислав тоже чуть-чуть улыбнулся. Поздоровались.

— Кофе?

— Кофе.

Принес.

— Владик, вы не скажете…

— Не скажу. Посторонние разговоры запрещены.

Эк ведь казака обработали: за все надо платить! Чтобы не разыгрывать предыдущую пантомиму, я показал ему десять долларов. (Вот так мы этих детей и развращаем!) Он поморщился.

— Сведения не секретные. Не крохоборничайте.

— Я не крохобор! — оскорбился официант и взял десятку.

— Юла, кажется, погибла. Это между нами.

Он как будто не расслышал.

— Ладно, спрашивайте. Только побыстрее.

— В прошлую среду, — забубнил я вполголоса, — здесь пили — вон за тем столиком у окна.

— Не мой округ.

— Дослушайте! Компания с Юлием Громовым, очень яркая, вызывающая: две девушки — по-моему, поп-звездочки, одна с длинными, черными волосами. Ну, вспомните! Волосы длиннее условной юбочки.

— Ага, мы как-то на кухне спорили: парик или натюрель…

— Так вы ее знаете?

— А вы нет? — поразился Владик.

— Послушайте, мне уже тридцать четвертый пошел…

— Ее все знают!

— Кто же она?

— Сусанна.

— Сусанна? А фамилия?

— Сусанна — и все. Теперь фамилии не котируются, как в Штатах. Певица, каждый день в ящике.

— Каждый день… — повторил я. — С нею будет трудно познакомиться.

— Да уж! Попросите Юлия.

— Юлий в КПЗ.

— Ни фига себе! — Гарсон повертел головой и спросил тихонько: — Как она погибла? Я — никому.

— Очень таинственно, мальчик. Я ищу его.

— Кого? — прошептал Владик.

— Убийцу.

— Черт! Меня зовут.

Он бережно расправил зеленую купюру, положил ее на стол, краешком под блюдце, взял с меня «наши» за кофе и удалился.

Я допил кофе, размышляя, прошел в вестибюль и с помощью уже другой женщины, при телефоне (которая тоже меня узнала — «Как там наша любимица? С нетерпением ждем «Марию Магдалину» — и любезно раздобыла три жетончика), сумел дозвониться до Тимура Георгиевича.

Сначала он меня слегка послал (от сплетника родителю преждевременно стали известны матримониальные планы), потом слегка оттаял. Тимур вообще мужчина снисходительный.

— …просьба, может быть, чрезмерная и невыполнимая, но вы, как влиятельный…

— Не тяните. Ну?

— Как бы мне встретиться с Сусанной?

— С какой еще?..

— С певичкой.

— А, Розенкрейц. И что вам от нее надо?

— Разрешить спор на кухне: волосы у нее настоящие?

— Самые настоящие. И Сусанна она, и Далила, и старцев, если надо, погубит, и Самсона. Не советую связываться, — последнюю фразу Страстов произнес серьезно.

— Что, так страшно?

— Так страшно. О ее интимной жизни неизвестно ничего, но чутье меня еще не подводило.

— Как быть, Тимур? Она мне нужна.

— Надеюсь, не в сексуальном плане?

— Конечно, нет.

— Почему «конечно»? Впрочем, экземпляр второй свежести.

— Сколько ей лет?

— Лет двадцать. Но если считать, что карьеру начала с четырнадцати — далеко не девочка. Вам ведь поговорить?.. Значит, так. Телефон я достану…

— И адрес, на всякий случай.

— Постараюсь. Перезвоните через полчаса. Дальше — действуйте сами. Меня не вмешивать.

— Спасибо. Вы сегодня в Холмы собрались?

— Да, едем. Кажется, наш классик собирает совет друзей.

(Непременно воспользуюсь!)

Полчаса истекли, сведения до ума доведены, я всегда знал, что Страстов — профессионал подлинный, первый у нас папараццо. Но дальше все пошло не так гладко.

Автоответчик вкрадчивым коварным голосом певички на двух языках предлагал оставить сообщение. О чем я мог сообщить этой законспирированной библейской блуднице? Прежде всего мне надо увидеть ее, ее лицо, ее реакцию на мои слова. И я отправился на Софийскую набережную, где надолго, как часовой, застыл у ограды напротив элитного дома в надежде на появление звезды. И она появилась.

Волосы Сусанны, блестящие бездонным мраком (о, «черный квадрат» старого абсурдиста, завороживший молодого… плюс какой-нибудь сверх-шампунь), прямые, разделенные на пробор пряди, действительно ниспадали до смуглых бедер в черных сетчатых узорах.

Даже я, редко включавший телевизор, видел ее не раз, однако вблизи впервые — тогда в ресторане певичка сидела к залу спиной. По нормальным меркам, она была страшна, как крокодил, разевающий пасть, но шоумены уже приучили публику к тому, что Сусанна — восточная красавица.