Литературный институт

Звизда считалась звездой, признавалась почти гениальной и не просто была в фаворе, а являлась истиной в первой инстанции.

Мое положение осложнял еще и тот факт, что в более ранние времена я общался с нею на полудетском уровне, будучи с третьего по седьмой классы влюбленным в ее старшую сестру, мою соседку по парте.

Будущая Цветаева влюбилась в меня – студента мат-мех факультета ЛГУ – еще в школе.

Я взаимностью не ответил, имев по жизни иной тип женщин для любви; да я в те годы и не подозревал самой возможности сильных чувств в ком-то, кроме себя самого.

И можно себе представить деструктивную волну, которую обрушила на меня годы спустя ничего не забывшая отвергнутая женщина…

* * *

Хотя дело было не только в ней.

В те годы художники забыли о смысле художничества, а лишь рвали друг другу пейсы в бесконечных (и неконструктивных по самой своей сути!) идеологических баталиях, содержательностью своей напоминавших религиозные войны средних веков.

Все вращалось около одиозных в те времена антагонистических общественных организаций «Память» и «Мемориал» и напоминало древнегреческую пародию на «Илиаду», которая называлась «Батрахиомиомахия», то есть «Война мышей и лягушек».

Однако конфликты эти, шедшие во вред творчеству, были нешуточными по тому, насколько погрязали в беспочвенных взаимных оскорблениях умные и талантливые люди.

Даже с таким Художником с заглавной буквы, талантливым и мудрым гражданином мира, истинным светочем культуры, каким является Айдар Хусаинов в литобъединении мы тупо мерились не пойми чем вместо того чтобы проникнуться взаимным уважением.

Открыл человеческий взгляд друг на друга нам с Айдаром лишь Литинститут (куда он поступил года на два позже меня).

Об институте на Тверском бульваре, 23 написано в мемуаре «Москва – Санкт-Петербург».

* * *

Об Уфе же в моей писательской жизни сказать больше нечего.

6

Правда, некоторое время после окончания Литинститута я еще общался с остатками русскоязычной литературной гвардии СП.

* * *

Имел я и некоторое общественное признание своей литературной деятельности.

О чем говорят несколько интервью со мной в журнале «Уфа» и газете «Уфимские ведомости», опубликованные Лилией Зиминой – она приведены в мемуаре «Классик».

* * *

Организовал я две телевизионных передачи на Башкирском телевидении.

Одну провел как беседу у себя дома еще в Литинститутские времена.

Второй участвовал с опубликованной книгой «Ошибка» в рубрике «Книжный дом».

* * *

Один раз прошло интервью со мной по какому-то каналу радио.

* * *

Увы, все это ушло в Plusquamperfekt.

* * *

В очерке «Немного эмоций» из сборника «Отели Турции» я писал о том, что сегодня сменился фокус моего мировосприятия.

Да, все сменилось кардинально.

Десять лет тому я еще ощущал себя человеком: ездил на машинах, пил водку, играл на гитаре, пел песни и даже радовался своему отражению в женских глазах.

Пять лет назад уже нигде не отражался и ничему особо не радовался, но еще пил, пел и ездил.

В прошлом году уже и не ездил и не пел, но все-таки незнакомые люди не давали мне больше сорока лет.

В нынешнем я отворачиваюсь от всех попадающихся зеркал.

* * *

Мое мировосприятие сместилось еще и по естественной причине.

Страдая с детства плохим зрением, я видел неотчетливо и потому все вокруг казалось неизмеримо прекрасным.

В 2014 году я попал в серьезную автоаварию, после чего стал медленно, но верно слепнуть.

В 2017 я прооперировался, ко мне вернулось практически нормальное зрение – такое, о самом существовании которого я давно забыл.

Я стал видеть все очень хорошо и полноцветно… но боже мой, что я увидел!

До чего же омерзительным оказался на деле окружающий мир!

Какими тупыми и серыми сделались лица!

Сколь неизящными оказались женщины, которые прежде вызывали во мне бури желаний!

И как теперь я мог ходить по улицам, где не сделать двух шагов, не рискуя попасть в собачьи экскременты или выброшенный из окна использованный презерватив!

Увидев мир во всех его смрадных красках, я разом постарел на целую жизнь.

* * *

Сегодня о своем отношении к бытию я могу сказать строкой из стихотворения «Николаю Рубцову»:

И слетает звезда с утомленных от жизни небес…

7

Нет, в Уфе еще живет что-то литературное.

* * *

Кто-то что-то пишет, кто-то где-то с кем-то встречается и о чем-то спорит.

Есть и здесь талантливые русскоязычные литераторы сегодняшнего дня.

Перечислю самых мне симпатичных

* * *

Светлана Смирнова.

Поэт и прозаик, художник слова и фотохудожник, неоднократно признанный тонкий краевед – человек, влюбленный в свой город и свой край.

К тому же замечательная женщина, свои чувства в которой я изложил в мемуаре «Девушка с печи №7» .

* * *

Елена Чумакова – женщина нелегкой судьбы, умная и талантливая, столь симпатичная мне и как прозаик и как человек, что я по своей инициативе разработал ей несколько обложек для переизданного в физическом виде романа «Гроздь рябиновых ягод».

* * *