Литературный календарь 2025 года

Кучки людей постоянно распадались и образовывались вновь, но сохранялась их общая распределённость по залам и обращённость исключительно к середине помещений, где и происходило всё самое интересное. При этом развешанные на стенах картины никого не интересовали, и, наверное, было бы даже нелепо одиноко рассматривать их, выпадая из круга увлечённой самою собой публики. Собственно, рассматривать там было и нечего: несколько десятков полотен утверждали неоспоримость законов геометрии, с математической точностью воспроизводя округлость кругов и треугольность треугольников, а также уводя куда-то ввысь строгую параллель оттенённых разными тонами граней. Кое-где масштабов холста просто не хватало, чтобы навечно убедить зрителя в существующей правде, и поэтому из-под рамы торчали обрывки бумаги и картонные модели геометрических тел. Самая большая из картин наполовину вообще была закрыта материей, прикреплённой к раме обычными канцелярскими кнопками – на вторую половину холста, очевидно, не хватило масла. Впрочем, что там могло быть изображено, угадать не представляло особого труда: на абсолютно жёлтом фоне была нарисована какая-то волнистая линия, которая начиналась в одном углу картины и заканчивалась, скорее всего, в противоположном. Всё это многозначительно называлось «Жизнь».

Среди всех работ только одна была посвящена «посторонней» теме: она напоминала пейзаж, очевидно, представлявший на выставке что-то из раннего творчества художника. На тёмном полотне сияла луна и блики осветительных ламп – больше ничего разобрать было невозможно.

Сам виновник торжества затерялся среди гостей, попеременно выпивая с каждым из них и выслушивая поток изощрённых до убожества, будто подготовленных заранее комплиментов. Периодически им интересовались вновь прибывшие, отвлекая его от рассуждений в кругу друзей. Было видно, что организованное мероприятие доставляет ему огромное удовольствие, и те же встречи, носящие случайный характер, не имели бы для него того особого значения, которое он придавал им сейчас.

Со временем публики заметно прибавилось. Званый вечер набирал силу, открывая посетителям новых персонажей. Например, таких, как молодцеватый щёголь в чёрном костюме и бабочке, который переходил от одной группы лиц к другой, нагло совал руку в чужие карманы и мило улыбался на недоуменные взгляды гостей. Никто не понимал производимых этим хитрецом пассов, замирая в негодовании и быстро соображая, как ему достойно ответить, пока кто-нибудь с запозданием не объяснял, что это неизвестно кем приглашённый сюда фокусник. Когда он вынимал из пустого кармана пачку сигарет или яркий цветок и дарил его даме, окружающие одобрительно ему кивали и улыбались.

Одна привлекательная особа удивила всех, придя на выставку со своей декоративной собачкой, объясняя на каждом шагу, что ту сегодня не с кем оставить. Собачка громко тявкала и, путаясь под ногами, интересовалась ароматами буквально всех встречаемых ею граждан. В конце концов ей наступили на лапу. Её душераздирающий визг и мелкая суета по поводу травмы привлекали внимание присутствующих целых пять минут, но потом всё успокоилось.

У парадной лестницы при входе в главный зал элегантный высокий мужчина давал интервью. Его рука описывала плавные движения, будто усмиряя мысли, а сам он, произнося речь, напряжённо хмурился, не то подбирая слова, чтобы по достоинству оценить творчество художника, не то сожалея о недостаточно полном собрании его работ. Когда он натыкался взглядом на знакомые лица, то заметно оживлялся, и, казалось, его мысли обретали наконец нужную форму выражения. К эмоциональному монологу подключилась и вторая рука, двигаясь в такт с первой, а по окончании тирады они обе рухнули вниз, точно подведя неоспоримый итог творческим метаниям художника, а вместе с тем и столь сильному хвалебному отзыву его ярого поклонника. Телевизионщики отсняли общий план и спешно удалились, а праздник продолжал раскручиваться по своему сценарию.

Скоро вкатили сумасшедших размеров торт. Голоса зазвучали оживлённее, зал наполнился гулким эхом. Тут и там послышались остроты, выражающие слабую привязанность к сладкому. Тем не менее круглый стол, на котором стоял торт и были разложены стопки тарелок и ложки, провожали взглядами до самого того момента, пока он не остановился в углу помещения, – и после все потихоньку направились в его сторону.