Литературный призрак

Я попробовал рассчитать вероятность нашей случайной встречи в таком мегаполисе, как Токио, но калькулятор зашкалило – не влезали все знаки после запятой. Тогда я предположил, что он приходил посмотреть на меня. Может, думал обо мне, как и я о нем. Нам, сиротам, приходится всю жизнь трезво относиться к вещам, поэтому при первом же удобном случае мы начинаем все романтизировать, да еще как! Хотя, в общем-то, я не то чтобы настоящий сирота из детского дома. У меня всегда была Мама-сан.

Я на минутку вышел из магазина, чтобы почувствовать капли дождя на коже. Будто чье-то дыхание. Какой-то фургон резко затормозил и бибикнул старушке, которая толкала перед собой тележку. Старушка оглянулась и замахала на него руками, как ведьма. Фургон прерывисто забибикал, как оскорбленный пупс. Мимо проплыла длинноногая красотка в норковом пальто, ничуть не сомневаясь в своей безумной привлекательности. За ней вышагивал богатенький муж, вел на поводке пса с вислой складчатой шкурой. В белозубой пасти телепался громадный язык. Красотка перевела взгляд в сторону и, прежде чем скрыться из виду, мельком заметила меня – выпускника средней школы, гробящего свои молодые годы в убогой лавчонке, где и посетителей-то обычно почти не бывает.

Это мое прибежище. Еще один диск Билли Холидей. Она пела «Some Other Spring»[6]{19}, и слушатели аплодировали, пока не растворились в знойной душной ночи полузабытого чикагского лета.

Телефон.

– Привет, Сатору. Это я, Кодзи.

– Ничего не слышу! Что там у тебя громыхает?

– Я из институтской столовой.

– Как экзамен по машиностроению?

– Пришлось попыхтеть…

Ну ясно, сдал на отлично.

– Поздравляю! Значит, в храме побывал не зря? Когда объявят результаты?

– Недели через три-четыре. Главное, все позади. Уже хорошо. А поздравлять меня пока рано… Слушай, отец сейчас в Токио. Мама сегодня готовит сукияки{20}. Вот они и подумали: может, зайдешь, поможешь нам с ним управиться? Как ты, старик? А засидимся – переночуешь в комнате сестры. Она с классом уехала на экскурсию на Окинаву.

Я что-то промычал и мысленно вздохнул. Вообще-то, родители Кодзи – славные, порядочные люди, одно плохо – считают своим долгом наставлять меня на путь истинный. Никак в толк не возьмут, что меня вполне устраивает моя жизнь – с дисками, с саксофоном и с моим укромным уголком. Их участие объясняется жалостью, а вот жалости я не перевариваю, лучше буду дерьмо ложкой лопать, как и полагается сироте.

Но Кодзи – мой друг. Пожалуй, единственный.

– Спасибо, приду с удовольствием. Что захватить?

– Ничего, захвати себя.

Значит, цветы для мамы и пиво для папы.

– Я буду сразу после работы.

– О’кей, до встречи.

– До встречи.

Это время дня всегда ассоциируется у меня с Мэлом Уолдроном. Вечер подступил внезапно. Хозяин овощной лавки начал заносить внутрь ящики с белым редисом, морковкой и корнями лотоса. Опуская ставни, он заметил меня и сдержанно кивнул. Он никогда не улыбается. Прогрохотал грузовик, и стайка голубей рассыпалась в разные стороны. Нотки «Left Alone»[7] дробинками падали на дно глубокого колодца: звуки саксофона Джеки Маклина{21} кружили в воздухе, исполненные такой печали, что едва поднимались над землей.

Открылась дверь, пахнуло свежим воздухом, дочиста промытым дождем. Вошли четыре старшеклассницы, но одна из них – совершенно, совершенно особенная. Она сияла и переливалась невидимым светом, будто квазар. Я понимаю, это звучит глупо – но что поделаешь, если она светилась!

Три вертихвостки сразу бросились к прилавку. Хорошенькие, спору нет, но можно подумать, что все три вылупились из одного яйца. Волосы одинаковой длины, помада одного цвета, одинаковые фигуры в одинаковой школьной форме. Одна – видимо, заводила – жеманным и капризным голосом потребовала последний хит, от которого балдели все подростки.

Я не очень-то к ним прислушивался. Я не умею описывать женщин, не то что Такэси или Кодзи. Но если вы слышали «After the Rain»[8] Дюка Пирсона{22} – то вот, четвертая была так же чиста и прекрасна.

Она остановилась у окна и посмотрела на улицу. Что ее там привлекало? Чувствовалось, что она стесняется своих одноклассниц. Да и как могло быть иначе! Она была такая живая и настоящая рядом с этими картонными куклами. Она жила настоящей жизнью, которая и делала ее такой настоящей, и мне захотелось узнать эту жизнь, прочесть, как книгу. У меня возникло странное чувство. Точнее, я подумал… Не помню, что я подумал… Впрочем, вряд ли я думал вообще…

Она замерла и слушала музыку! Боялась шевельнуться, чтобы не вспугнуть музыку.

– Так есть у вас этот диск или нет, я спрашиваю? – визгливо осведомилась вырезанная по трафарету девчонка. Наверное, нужно долго тренироваться, чтобы голос зазвучал так противно.

Две другие захихикали.

У заводилы в кармане зазвонил телефон. Она его достала.

Я разозлился на девиц, потому что они мешали мне смотреть на четвертую.

– Слушайте, наш магазин для коллекционеров. То, что вам надо, продается в ларьках с игрушками у метро.