Литературократия

(590) Если говорить о Пелевине, то присутствие его на границе с массовой культурой определяется не только тиражами — например, пелевинский роман «Чапаев и Пустота» через несколько месяцев после выхода в свет «по покупаемости вошел в первую тройку, сравнявшись по своей популярности с отечественным криминальным чтивом. Весьма любопытный факт для произведения серьезной литературы (тем более нового), который невольно вызывает в памяти времена советского прошлого» (Корнев 1997: 246). То же самое произошло и при выходе в свет романа «Generation „П“». Пелевин — один из немногих современных прозаиков, печатающийся и рецензирующийся в тонких глянцевых журналах, таких, как «ОМ», «ПТЮЧ», «Матадор». Так, лучшей книгой 1996 года редакция «ОМа» признала уже упомянутый роман Пелевина «Чапаев и Пустота», поскольку его «приятно открыть, очухавшись после очередного психоделического путешествия или рейв-party, только что досмотрев Transporting или джармушевского „Мертвеца“, лежа в ванной или сидя в „Кризисе жанра“. Чапаев, Анка и Петька; аминазин, первентин и кокаин; дурка, бурка и думка; Будда, Валгалла и Внутренняя Монголия — одним словом „все, что нужно передовой молодежи“» (Фальковский 1998: 348). Характерен ряд, в который поставлен Пелевин, а также то, что в 1997 году он стал лауреатом премии писателей-фантастов «Странник».

(591) См.: Смирнов 1994: 42 и главу «Антропологический эксперимент, утопический реализм и инфантильная литература как грани письменного проекта революции».

(592) Е. Курганов сравнивает прозу Пелевина с волшебно-сказочной повестью XVIII века и лубком и утверждает, что популярность Пелевина достигнута за счет «псевдоглубины» (см. подробнее: Курганов 1999: 6).

(593) См.: Бурдье 1994: 215.

(594) Ср. утверждение Г. Обатнина о том, что Пелевин постоянно решает одну и ту же задачу познания реальности и производит одну и ту же операцию — конвертирует символ в реальность. См. подробнее: Обатнин 1999.

(595) Как замечает Пригов, отечественная литература не находит точно определенной ниши и адресата (по причине прежде всего социальной несостоятельности соответствующей страты) и, даже предлагая свою версию массовой, популярной словесности, вынуждена ориентироваться на интеллектуально-академическую среду, выживая за счет «атавистическо-реликтового потребителя высокого», и «до сих пор несет в себе черты этой духовно-профетической невнятности и уже не осуществляемых амбиций» (Пригов 1998а: 119). Иначе говоря, в поисках легитимности массовая литература прибегает к использованию тех же, что и «высокая литература», зон власти, но уже потерянных «высокой литературой» и апроприированных рынком.

(596) См.: Lyotard 1984, а также Итон 1997: 272.

(597) Бурдье 1993: 318.

(598) См.: Inglehart 1997.

(599) См.: Habermas 1984а.

(600) Лотман 1996: 255.

(601) См.: Бурдье 1993: 36.

(602) Фуко 1991: 33.

(603) Ол.: Inglehart 1997.

Выходные данные

Михаил Берг

ЛИТЕРАТУРОКРАТИЯ

Проблема присвоения и перераспределения власти в литературе

КАФЕДРА СЛАВИСТИКИ УНИВЕРСИТЕТА ХЕЛЬСИНКИ

НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

Научное приложение. Вып. XXV

Оформление серии Н. Пескова

В оформлении книги использованы фрагменты коллажа Б. Орлова (1982)

Редактор Е. Харитонова

Корректор Л. Морозова

Компьютерная верстка С. Пчелинцев

Формат 60,5 x 90/16

Бумага офсетная № 1

Усл. печ. л. 22. Заказ №

ООО «Новое литературное обозрение»

Адрес издательства:

129626, Москва, И-626, а/я 55

ЛР № 061083 от 6 мая 1997 г.

Отпечатано с готовых диапозитивов в ОАО типографии «Новости»

Москва, ул. Фридриха Энгельса, 46