Литературоведческий журнал №37 / 2015

Стих Данте из надписи на вратах ада (Inferno, III: 9) в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин» появляется в контексте игривого рассуждения о женщинах (глава 3, строфа XXII). Обычай шуточного использования этого стиха в его время был широко распространенным. Однако, как показано в статье, в данном случае образцом Пушкину послужил «эротический» фрагмент третьей песни поэмы С.С. Боброва (1763–1810) «Таврида» (1798; 2-я ред. «Херсонида», 1804), где аналогично используется девиз «memento mori».

Ключевые слова: Данте, «Божественная комедия», надпись Ада, Пушкин, «Евгений Онегин», Семен Бобров и его поэма «Таврида» («Херсонида»).

Korovin V.L. «Above their eyebrows Hell’s inscription…»: (On the humorous citation of Dante in the «Eugene Onegin» and on its unnoticed pattern from «The Tauris» by Semyon Bobrov)

Summary. The Danto’s verse from the inscription on gates of Inferno (III: 9) appears in a context of playful speculation on women in Pushkin’s «Eugene Onegin» (Chapter 3, strophe XXII). In his time it was a widespread custom to use this verse humorously. Nevertheless, as it is shown in the article, in this case the Pushkin’s model was the ‘erotic’ fragment of the third song of poem by Semyon Bobrov (1763–1810) «The Tauris» («Tavrida») (1798; the second redaction named «The Chersonede» («Khersonida»), 1804), where the «memento mori» quotation is used similarly.

Стих Данте, заключительный в надписи на вратах ада (Inferno, III: 9), цитируется в третьей главе «Евгения Онегина» (строфа XXII):

Я знал красавиц недоступных,
Холодных, чистых, как зима,
Неумолимых, неподкупных,
Непостижимых для ума;
Дивился я их спеси модной,
Их добродетели природной,
И, признаюсь, от них бежал,
И, мнится, с ужасом читал
Над их бровями надпись ада:
Оставь надежду навсегда.

          Внушать любовь для них беда,
          Пугать людей для них отрада.
          Быть может, на брегах Невы
          Подобных дам видали вы130.

В полном издании романа (1833) Пушкин дал примечание (20-е): «Lasciate ogni speranza voi ch'entrate. Скромный автор наш перевел только первую половину славного стиха»131.

Двусмысленность этого комментария усиливала комический эффект от неподобающего использования «славного стиха». Имени Данте Пушкин так и не назвал, поскольку речь шла о ходячей цитате, часто тогда употреблявшейся в шуточном контексте132. Непосредственным источником для автора «Евгения Онегина» мог стать анекдот Шамфора: «Терпеть не могу женщин непогрешимых, чуждых людским слабостям, – говорил М*. – Мне все время мерещится, что у них на лбу, как на вратах Дантова ада, начертан девиз проклятых душ: Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate»133. Н.О. Лернер, первым указавший на этот текст, заключил, что в соответствующей строфе «Пушкин несколько распространил и расцветил заметку Шамфора»134. Поскольку последний входит даже в круг чтения Онегина (глава 7, строфа XXXV), на этом вопрос об источниках шуточного цитирования сурового дантовского стиха, казалось бы, можно было считать закрытым. Однако нечто подобное находится и в одном поэтическом произведении, Пушкину хорошо известном. Это поэма С.С. Боброва «Таврида» (1798; 2-я ред. «Херсонида», 1804), первая русская поэма о Крыме, заинтересовавшая Пушкина еще в период работы над «Бахчисарайским фонтаном» (1821–1823)135.

В начале III песни «Тавриды» описываются крымские сады, названные «прекрасными лицеями», а далее следует фрагмент, посвященный татарским («скифским») женщинам.

Их Гурии прелестны, – правда;
Но розы уст, багрец ланит
И алебастровые груди
Под кисеею погребают,
И возраст часто сокрывают
В своей ревнующей Симаре;
Хотя бы семьдесят лет было,
Но их морщины б утаили
Под Анатольской Аладжей
Стенящу надпись: –

Помни смерть!А вместо бы того вещали: –
Не ошибись, младой Мурза!
Иль заключенные сидят,
Как бы Данаи в медных башнях,
Под стражею скопцов в Гаремах136.