«Литке» идет на Запад!

Когда склепка форштевня и цементировка форпика были закончены, Щербина созвал литкенцев.

Коллектив подводил итоги соревнования за половину похода:

ни одного дисциплинарного взыскания;

ни одного отказа от работы, как бы трудна она ни была.

Кочегары спорили, не желая уступать первенства. Вторая вахта старшины Мазунина всего на три сотых процента отстала от первой вахты старшины Трофимова.

Первенство осталось за первой вахтой — лучшими ударниками сквозного похода: парторгом Трофимовым, предсудкома Дашенковым, кочегарами Бизякиным, Яцышиным, Висторовским, Швецом и Клименко.

Стенгазета «На запад!» отмечала знатных людей ледореза:

капитан Николаев,

штурманы Готский, Сысоев,

помполит Щербина,

механики Пирожков, Гайслер,

радисты Куксин, Романов,

рулевой Пономарев,

машинист Иодис.

Под островами Самуила была проверка качества цементации нашего коллектива после двух месяцев сквозного похода:

«Металл сдал. Замок, скрепляющий форштевень, треснул. Болты расшатались. Но на корабле не сдали люди — они крепче корпуса ледореза».

Проводка

«Ледовый опыт капитана Николаева — шестое чувство, свойственное немногим полярникам».

(Замечание в кают-компании «Литке» после проводки «Партизана Щетинкина».)

Буксируя речной пароход, мы шли проливом Вилькицкого, проверяя правильность решенного сутки назад уравнения с тремя неизвестными.

— Вскроется ли пролив в предполагаемый срок и вскроется ли вообще?

— Какова крепость льда перемычки?

— Удастся ли провести через перемычку суда второй Ленской экспедиции?

Профессор Визе определил день вскрытия пролива Вилькицкого: двадцать седьмое августа. Именно к этому дню синоптик Радвиллович (прозванный моряками более понятно — «ветродуй») ждал перемены ветра, который взломает перемычку и вынесет голубые льды в восточную часть моря Лаптевых. До намеченного срока вскрытия пролива оставалось целых шесть суток, вполне достаточных для того, чтобы вторая Ленская достигла бухты Тикси и приступила к перегрузке продовольствия и машинного оборудования на речные баржи.

Дуплицкий и начальник второй Ленской Орловский, находившийся на ледоколе «Ермак» по ту сторону пролива, долго беседовали друг с другом по радио, заполняя эфир планами досрочного взятия пролива Вилькицкого.

Планы предусматривали воздушную разведку. Пилот амфибии «Ш-2» Федор Кузьмич Куканов и капитан Николаев поднялись над проливом и определили состояние льдов. Перемычка растянулась на пятнадцать миль. Сплошное ледовое поле перегородило пролив, упиралось одним концом в отвесные скалы острова Большевик, другим — в отлогие берега Таймыра. Течения двух морей — Лаптевых и Карского — сжимали перемычку, держали ее на месте. Помощь мог оказать только ветер, норд-вестовый ветер.

Орловский нашел иной выход. Он повел «Ермак» в наступление на льды с запада, решив выиграть у Арктики шесть лишних суток, обеспечивающих возвращение второй Ленской в Европу в текущем году.

«Литке» подступал к ледовой перемычке с востока.

Повторяя слова капитана «Правды» Смагина, игра стоила свеч. Двадцать первого августа дедушка ледокольного флота «Ермак» вывел в море Лаптевых «Сакко» и «Молотова», а двадцать второго утром, форсируя взломанный таранами «Ермака» десятибалъный лед пролива, мы вошли в Карское море и отдали якоря у мыса Челюскин, самой северной точки Старого света.

Гурий[30], сложенный терпеливыми руками моряков «Королевы Мод», темнел на отлогом берегу мыса Челюскин, увенчанный железным шаром с надписью Амундсена:

«NO passagens beseirere Adolf Erik Nordenskiöld оg hans kjoekke moend til minde Maudekspeditionen 1918–1919»[31].

Годы не расшатали груду плоских камней гурия. Только люди оставили на ней царапины надписей да в стороне, где Амундсен видел унылую скудость болотистой тундры, вырос новый советский поселок — станция Челюскин.

У берегового припая разгружал строительные материалы первенец сквозного похода — «Сибиряков». Буксируя громоздкие бревна разобранных домов, победно рокотали вездеходы. Пять дымков столбами поднимались над рейдом. Узловой порт Северного морского пути принимал очередную эскадру большевистских кораблей, плывущих в Якутию. На синем фарфоре неба дрожали неясные очертания Северной Земли, поднятые рефракцией над горизонтом. Течение уносило в пролив источенные водой и ветрами ледяные поля, оторванные от многолетнего пака. Манил просторами чистой воды путь на запад.

Снова краснознаменный ледорез шел штурмовать перемычку Вилькицкого. Это был сверхплановый рейс, наш подарок Якутской республике: проводка речного буксира, носившего славное имя сибирского героя — партизана Щетинкина.

*

Августовская ночь Заполярья окружала караван. Багрово светило над мачтами незаходящее солнце. Отблески пожара горели на взломанной перемычке пролива и квадратных иллюминаторах «Литке». Иногда снежная мгла прятала солнце. Набухшие, мягкие хлопья снега, лениво стлались на палубе и надстройках.

Проводка была неожиданна.