Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв.

То же уничтожение крупных уделов идет и на юге. Теряет владения восстававший еще на Кейстута Дмитрий-Корибут новгород-северский. Сам он находился в плену, пока Олег рязанский не взял его на поруки, потом видим его служилым князем в войске Витовта.

Далее соглашение со Скиргайлом, потерявшим и Троки и Полоцк, требовало передачи ему Киева и Кременца на Волыни. Последний Витовт уступил ему из своей Луцкой волости, а Киев надо было еще добыть. Это дело соединилось с упоминавшимся уже походом Витовта на Подолию, которую он отнял у Федора Кориатовича, бежавшего к венграм, где он получил должность бережского наджупана и город в державу Подольские города Витовт занял своими старостами. Потом он «вывел» из Киева Владимира Ольгердовича, дав ему взамен ничтожный Копыль. Обиженный Ольгердович бежал было в Москву, но, подобно Корибуту, вернулся, и в 1398 г. видим его при Витовте во время заключения договора с немцами. Киев достался Скиргайлу, который, по поручению Витовта, занимает Черкасы и Звенигород.

Волынь же и Подолию Витовт сам получает от Ягайла как особый лен, но не целиком. В 1395 г. Ягайло дает грамоту воеводе краковскому, Спитку з Мелыытина, на владение западной половиной Подолии «pleno jure ducali» [30], а про остальную Подолию грамота говорит, что король ее удерживает для себя и своих преемников… И это не противоречит тому, что по городам этой Подолии сидят Витовтовы старосты. Данные эти свидетельствуют только, что Витовт не на себя завоевывал Подолию, а на Ягайла, сам будучи лишь облечен полномочиями его великокняжеской власти. О непосредственной власти Ягайла на Подолии свидетельствуют и дальнейшие события. Спитко погиб в битве на Ворскле в 1399 г., и Подолию Ягайло отдает Свидригайлу, притом с обязательством давать замки подольские в держание только полякам. А после нового разрыва с братом, одолев сопротивление жителей, Ягайло лично занимает Подолию и назначает туда своих королевских старост. Только после 1411 г. Ягайло уступает Подолию в пожизненное владение Витовту

Опять-таки не легко подвести и эти факты под наши политические и государственно-правовые понятия. Официальная фразеология того времени не различает в Ягайле двух элементов его политической роли: носителя польской королевской власти и великого князя литовского. Не различает их и тогдашняя практика, поэтому более чем мудрено отчетливо различить моменты подчинения того или иного князя той или иной области Литве или Польше, тем более что Ягайло стоит на точке зрения Кревской унии, т. е. на точке зрения единой государственной власти польско-литовской. Но можно указать притом черты, свидетельствующие о зависимости южной Руси, точнее Волыни и Подолии, именно от польской государственности. Разумею, например, подтверждение Ядвигой в 1390 г. Острожского княжества за князем Федором острожским с обязательством служить «нам, нашим преемникам и короне Польской». Разумею передачу Подолии Спитку Мельштинскому, затем назначение туда именно коронных старост.

Указанные черты свидетельствуют о стремлении Ягайла провести в жизнь реальную унию, как мы бы сказали, слить государственность литовскую с польской в одно органическое целое, подчиняя части литовско-русских земель непосредственно Ягайле, носителю этой власти, слиянной и нераздельной.

Такова формальная тенденция Ягайловой политики, тенденция по существу польская. Но под ней не было, как сказано, прочного социального фундамента. Соглашение, на котором была построена Кревская уния, было делом князей, делом династическим, притом только литовских князей, членов державного, правящего княжого рода. Они давали обязательство верности Ягайле, Ядвиге и короне Польской за себя с землями своими и подвластным им населением. Этого было достаточно при господстве удельно-вотчинных воззрений на княжое владение. Этого было достаточно на Руси.

Но надо отметить одну особенность. Ягайло титулует себя «rex Poloniae, supremus dux Litwaniae, heres Russiae». Вотчичем он себя называет по отношению к Руси, как и Ядвига в Галичине. Этот титул скорее всего надо понимать как относящийся к южнорусским областям. Для собственно Литвы, для великого княжества Литовского он — великий князь. И именно отсюда, из великого княжества Литовского в собственном смысле слова, вышла реакция против реального подчинения польской государственности, на которую и оперся Витовт в своем стремлении к независимости.