Литр Иваныч и Мотылёк

— Народу вымирать-погибать, а ворам-разбойникам – во дворцах плясать—веселиться. До полусмерти народ истреплют, считай до покойника, на износ. А чтоб совсем извести русский люд — придумают христопродавцы войну с нехристями. И нехристи потом будут в злате-серебре, над Русью потешаться. Дань им будем платить, как монголам, а они в лицо русскому человеку будут плевать и издеваться. После христопродавца придет новый царь. Черный карлик о двух головах. А с ним Чародей —кудесник-Черномор. Этот начудит—начудесит. Из мухи слона сделает.

— С Чехословакией когда воевать будут?

— Этого она не говорила.

— А с грузинами?

— Война будет, а с какими не сказала. Может и с грузинами.

— У меня друг грузин, — сказал Литр Иваныч. – Я за него любому морду набью. Сразу предупреждаю. Мы с ним в кабаке против шестерых дрались. Из-за меня, кстати. Он как взял стул! они как клочки по заулочкам полетели. Мне, правда, ребро сломали. Но зажило быстро.

— Чехи, понятно, — сказал кооператор. — У них на нас зуб с шестьдесят восьмого года. А с грузинами нам делить нечего. Это наш народ, христианский. Мы вместе должны быть.

— А потом что?

— Потом все карты смешались. Она чего-то такое увидела, что только рукой махнула.

— А что?

— Да крокодилов каких-то. Сама, говорит, понять не могу. Желтое всё.

— Н-да… Без водки не разобраться, — сказал Литр Иваныч. — Добьём? Ну, чтоб не сбылось!

Порожняя бутылка переместилась под столик.

— С водкой мы проблему решим, — решительно сказал кооператор. – Монополию отменят, это, как пить дать. И первым делом – свой перегонный заводик. Это – вечная тема, вечная, понимаешь? Веня, в долю войдешь?

— Войду, Слава, войду, — уверенно сказал Литр Иваныч. – У тебя соображалка работает. Но то, что ты с родного завода налево гонишь… Это…

— Веня, друг! Сколько у государства не воруй — все равно своего не вернешь. Бизнес надо делать. Где наша еще одна родёмая?

— Вот-вот, вот она, вот она, намотана, — показал на непочатую бутылку Литр Иваныч. — Мотылек! Размахни. «Часто, разлив по сто семьдесят граммов на брата, даже не знаешь, куда на ночлег попадешь», — напел он с хрипотцой.

— Высоцкий, — сказал кооператор и уперся указательным пальцем Литр Иванычу в грудь. – Правильно. Это в самую точку. Ты же проговорился, кассеты у вас. Польские, да? Я понял. Фильмы с ним, верно? Это вы — да! Это очень хорошо пойдет после её книги. Очень! У тебя Веня, головка в нужном направлении варит. Ой, золотая у тебя голова. Ведь в следующем году – десятилетие. А я сразу как-то и не дотумкал.

— Какое десятилетие? – спросил Сергей.

— Да ладно мне – «какое». Чего теперь-то. Не понял я, как будто. Вы ребята ушлые. По заграницам не зря мотаетесь. Володю, конечно, жалко. Сгубило его… Шесть бутылок водки в день… Какое сердце выдержит, правда?... Но, если грамотно дистрибьюцию, то сейчас эти кассеты... Возьмите в долю, а? Можно делать, слышь, Вень, комплект. У меня знакомый директор, Вень. Понял? В типографии нашей. Понял о чем я?

— Понял, — неуверенно ответил Литр Иваныч.

— Что сделаем? — загадочно спросил кооператор.

— Что? – весело переспросил Литр Иваныч.

— Но только в долю, да? Замётано?

— Замётано, — пьяно пообещал Литр Иваныч.

— Купеческое слово! Смотри! Закон! Мы еще один тираж нашлепаем, — радостно поделился кооператор и довольно облокотился на стенку купе, скрестив руки на груди. — Как родной будет. И обложечку. И тыры-пыры. Вот вам — Мариночка, и видеокассеты ваши заодно. Завернули. Бац! Ленточкой синенькой. Фотку сверху. Он с гитарой, она — киса. Рынок накроем, от Владика до Калининграда. А что? Книжка кассету продает, а кассета – книжку. Книжки не гниют, Вень. Лежат себе, хлебушка не просят. У меня гараж есть. Эта? понял? Разметут всё равно. Не печенюшки, не сгниют. Вставай, страна огромная. Я понимаю ваш замах, вы к годовщине уже хорошо подготовились. Ну, голова, — погрозил он восхищенно пальцем Литр Иванычу. — А мы — валенки деревенские. Давай, скооперируемся, Веня! На этом, я тебе скажу, можно хорошие деньги поднять.

— А чего сгубила-то? – приблизив лицо к кооператору, хмуро спросил Литр Иваныч.

— Ничего нас не сгубит, — уверенно ответил кооператор. – Масштабней надо думать. Как Ирина японская с телевизора.

— Высоцкий, — не отставал Литр Иваныч.

—Высоцкий? «После Серёги второй, истинно русский певец», — сказал с выражением кооператор. — Эх, — он смахнул пьяную слезу. — А вот, слушайте, мужчины.

Кооператор встал, и, пошатываясь, со стаканом в руке, продекламировал под стук колес:

России колокол упал,

Разбился насмерть.

Смерть прибрала тебя к рукам,

Да как-то — наспех…

Не водка и не бляди, нет,

Не Влади-выдра…

Тебя сгубили мы, Поэт,

Жиды и быдло…[17]

—Ты, подожди, что говоришь-то? — сдвинув брови, спросил Литр Иваныч. — Не понял я что-то. Ты про что? Где Володя?

— Володя на Ваганьковском, Веня. На небесах! А где ж ему быть, нашему Володе?

—Я же!!! – страшно вскрикнул Литр Иваныч, сжав кулаки. Встал и вышел из купе, резко задвинув дверь.

— Он что? – недоуменно спросил кооператор у Сергея.

— А вот, — развел руками Сергей. — У вас водка неправильная. Блевать, наверно, пошел.