Лица

То есть как «не меняется»?! Или из пушки — по воробьям, или из духового пистолета — по слону: вот ведь во что превращается воспитание, когда честного человека называют вором, а вора — честным человеком! Одна запись в журнале буквально потрясла меня своей нераскрытой психологической густотой: «7 апреля 1968 года. Малахов совершает алогичный поступок, выразившийся в возврате награбленных вещей потерпевшим». Подумать только, какая «не на жизнь, а на смерть» терминология: «награбленные» вещи и «потерпевшие» ученики! И почему поступок «алогичный»? Вполне удовлетворившись мщением, Андрей подбросил одноклассникам ранее спрятанные пеналы, авторучки, ластики, пуговицы и брошки. Стало быть, не крал, если вернул, но почему-то спрятал, почему-то мстил, и не одному человеку, и за что-то — множество жгучих вопросов могло бы родиться в голове учителя, пожелай он вдумчиво разобраться в факте и, оттолкнувшись от него, пересмотреть отношение к мальчишке. Но я читаю журнал дальше: «Тупо отрицает кражу, хотя вина его явная».

Нет слов.

«Послушай, — спросил я как-то Андрея, — зачем ты все это делал, если знал, что любая пропажа в классе немедленно оборачивается подозрением в твой адрес?» — «А пусть докажут! — сказал Андрей. — Кто видел?» У него уже тогда стал вырабатываться формально-казуистический подход к жизни, при котором юридические доказательства беспокоят больше, нежели общественное мнение, которое может сложиться. Честь и совесть тонули в море бесконечных препирательств с «потерпевшими» по поводу «видел или не видел», — не это ли самая серьезная нравственная потеря, так обидно не замеченная классным руководителем!

Наконец, догнав свою собственную характеристику вора, Андрей действительно начал красть — здесь же, в школе, после каждой «трясучки», но в журнале его реальные кражи не нашли отражения. «Бравирует деньгами, в большом количестве принесенными из дома», — наивно записала однажды Евдокия Федоровна, хотя, казалось бы, чего проще было пойти к родителям Андрея и выяснить, давали они деньги сыну или не давали. «Вы знаете, что такое «трясучка»?» — спросил я учительницу. «Вероятно, болезнь? — сказала она. — Или вы имеете в виду секту? Неужели Малахов был членом секты?!» Я успокоил Евдокию Федоровну, предполагая, однако, что новость, узнанная от меня, взволнует ее не меньше. «Трясучкой» называлась любимая игра ее учеников: между ладонями зажимается мелочь, партнеры загадывают «орла» или «решку», затем руки «трясутся», ладони по команде раскрываются, и происходит дележ денег; популярная среди некоторых школьников игра, как видит читатель, высокоинтеллектуальна. «И что же, — сказала Евдокия Федоровна, — Малахов был королем «трясучки»?» Увы, если бы так. С некоторых пор он стал выслеживать, куда победители кладут выигрыши, — замечу попутно, немалые, — и если они оказывались в карманах пальто, забирался в гардероб и преспокойно их крал. «Надо же!» — сказала Евдокия Федоровна.

ТАЛАНТЫ И ПОКЛОННИКИ. Однако не будем взваливать всю ответственность на хрупкие плечи Евдокии Федоровны. Конечно, в воспитании школьника очень многое зависит от личных качеств и таланта учителя. В этом смысле Андрею не повезло, но это, к сожалению, закономерно: наша мечта о привлечении в педагогику людей, поголовно к ней призванных, нереальна. Уж если мы, традиционно заботясь о здоровье человека, — куда, между прочим, трепетнее, чем о его воспитании! — все же допускаем в медицинские вузы всех, кто пожелает и сдаст экзамены, сам бог велит открывать настежь двери педагогических институтов. Понимаем ли мы, какие возможны при этом издержки? Да, понимаем. Серость в педагогике чревата неизмеримо большими последствиями, нежели в торговле, инженерии, науке, в прочих массовых профессиях. Но что прикажете делать, если стране нужны не сотни и даже не тысячи учителей, а миллионы? И чем же в таком случае виновата лично Евдокия Федоровна, став не прекрасным бухгалтером, а «терпимым» педагогом?

Выход из положения видится только в одном: в создании гарантий, обеспечивающих успех независимо от личных качеств учителя. Парадоксально, но в промышленности, где можно искалечить разве что металл, который потом легко переплавить, такие гарантии существуют: людям разных способностей предоставлена возможность создавать одинаковые по точности детали. А в педагогике? Как добиться того, чтобы дети, под чьим бы началом они ни были, выходили из школы воспитанными и обученными?