Лица

«Здравствуй, «Комсомолка», то есть редакция газеты! Я, бывший авиатехник, современник Чкалова, Коккинаки, Громова и других ветеранов, читал повесть «Белая лилия» и встретил в ней упоминание об Алеше Соломатине. И невольно вспомнил мемориальную доску, прикрепленную к стене гидромелиоративного техникума в Калуге, на которой написано, что в этом техникуме в 1936—1939 годах учился Алексей Фролович Соломатин, Герой Советского Союза, лично сбивший не помню уж сколько, но очень много немецких самолетов. Если это он, то есть тот самый Соломатин, о котором вы пишете, то я дополняю ко всему хорошему, что сказано у вас о нем, эту мемориальную доску. С уважением, ветеран труда Анатолий Вердевский, Коми АССР».

После третьего очерка, имеющего название «Память», меня разыскала Наталья Голышева — дочь командира эскадрильи полковника Голышева, который, если читатель помнит, направил подбитый истребитель на немецкую батарею, чудом остался жив, но был расстрелян фашистами прямо на месте падения. Позвонив мне в редакцию, Наталья, назвавшись, вдруг потеряла дар речи и умолкла. «Я слушаю вас, я вас слушаю! Говорите, пожалуйста!» — повторял я в телефонную трубку, но в ответ было молчание.

Я не торопил Наталью, прекрасно понимая, что с ней происходит, и стал говорить сам: «Наташа, я догадываюсь, что вы хотите сказать. Вы хотите сказать, что ничего не знали об отце, что открыли газету и вдруг прочитали о том, как погиб Иван Васильевич, или вам кто-то позвонил и сказал, и вы кинулись за газетой. Конечно, нам нужно с вами увидеться. Мне известно, что вы много лет жили в Болгарии, что у вас есть сын. Мне говорила об этом Валентина Ивановна Ващенко, ведь она разыскивала вас, нашла адрес вашей мамы, написала ей два письма, и в Болгарию вам отправила…» — «Мы ничего не получали! — сквозь слезы произнесла Наталья Голышева. — Мы ничего не получали!» — «Успокойтесь, теперь все стало на место. Вам нужно…»

Через полчаса Наталья Ивановна была у меня в кабинете: глаза распухли от слез, губы дрожали, — человек был явно потрясен; память об отце, тоска о нем все эти долгие годы не покидали дочь, и, видно, еще жила в ней надежда, которая развеялась одновременно с известием о точном месте гибели полковника Голышева. Мне удалось уговорить Наталью Ивановну не лететь немедленно в Красный Луч, а дождаться Ващенко, которая должна была ко Дню Победы приехать в Москву со своими детьми: редакция «Комсомолки» присудила отряду «РВС» премию имени С. С. Смирнова, учрежденную в 1978 году за поисковую работу, и для вручения премии пригласила из Красного Луча представителей отряда.

Так и случилось: 8 мая Ващенко и Наталья Голышева встретились. На вокзале. Эрвээсы, приехавшие в Москву вместе с Валентиной Ивановной, были свидетелями этой родственной — другого слова я не нахожу — встречи. Женщины плакали, прильнув друг к другу, как родные сестры, и Валентина Ивановна, тоже скорая на слезы, восклицала: «Люди, что же вы со мной делаете!» А потом, когда отряд покидал столицу, увозя с собой множество подарков и сувениров, а самое главное — магнитофон «Репортер», врученный торжественно в Голубом зале «Комсомольской правды», на вокзал, провожать эрвээсов, приехала Наталья Ивановна со своей матерью — женой полковника Голышева. И вновь были слезы, и слова благодарности, и договор увидеться летом в Красном Луче, чтобы поехать на могилу Ивана Васильевича, а в самый последний момент, когда до отхода поезда оставалось пять минут, Голышевы вдруг спохватились («Ой, что же это мы!») и выложили из сумки домашние пирожки в целлофановом пакете, с мясом и с капустой, и торт, специально купленный, и какие-то свертки с чем-то, и завалили всем этим столик в купе: «Детям, Валентина Ивановна, чтобы не выходили из поезда на станциях, а то как бы чего…» А когда поезд тронулся, обе женщины еще долго смотрели ему вслед, не сдерживая и не скрывая слез.

Основная часть почты касалась, конечно же, Лили Литвяк — воспоминания о ней, уточнения некоторых фактов ее биографии, пожелания и так далее, — но были письма, повод для написания которых содержался в очерках в виде абзаца или даже одной строки, а иногда и без такого «прямого» повода — по ассоциации.