Лица

Причина третья. Приходит дочь Михаила Федоровича — Нинка — из музыкальный школы. Вешает скрипку в футляре на стену. Отец сидит за столом, строгий и серьезный, как и положено отцу, перед которым дочь должна держать ответ за прожитый день. «Ну, — строго говорит Михаил Федорович, — что было сегодня?» — «Сольфеджио», — отвечает Нинка, не моргнув глазом. Отец переглядывается с матерью, потом кашляет, потом вдруг говорит: «Ладно, садись ужинать!» А на следующий день идет прямым путем к Кольке Рамазанову, который работает на поливочной машине. Тот в этом году заканчивает десятый класс, книжки читает. «Николай, что такое «сольфеджио»?» «Поверите, — говорит Пирогов, — чтобы не потерять отцовский авторитет, не только за парту сяду, на скрипке готов играть, ежели понадобится».

В анкете, которую я роздал девяноста семи шоферам пироговского отряда, был вопрос: «Хотите ли вы учиться?» Восемьдесят один человек ответили утвердительно: «Да». А на вопрос: «Можете ли вы учиться?» — шестьдесят четыре водителя сказали: «Нет». Некоторые добавили: «Годы ушли», «Поздно», «Некогда», «Нету физической возможности».

С последним нельзя не согласиться. Шоферу, как никому другому, тяжело садиться за парту. По дороге в гараж неожиданно полетел баллон — и пропущен первый урок в школе, приходится краснеть перед учителем, который, конечно, «тебя не ругает, но упрекает, а для взрослого человека упрек — что для пацана порка». А когда наверстывать упущенное, особенно тем шоферам, которые по неделям и месяцам работают на междугородных перевозках?

Наконец, ощутимая потеря в заработке. В тот день, когда Пирогову надо бежать в школу, — а таких дней четыре в неделю, — он должен закончить работу к пяти часам вечера, в пять тридцать явиться в класс и просидеть там до девяти тридцати. Потом добираться до дома, делать уроки… «Вы списываете у товарищей по учебе?» — как-то спросил я, прямо скажу, опрометчиво. Михаил Федорович, как ребенок, надул губы и ответил: «Мне интересно знать, а не сдуть». Стало быть, халтурить он не желает.

И, как прекрасно понимает читатель, не последнее слово принадлежит женам шоферов. Пока Мария Никаноровна не возражает против учебы мужа. «Пусть его, — говорит она ласковым голосом, — если есть желание. Я заботами Мишу не перегружаю». Но что она скажет, когда Пирогов первый раз «пролетит» с заработком? Ему по закону положен как учащемуся один свободный день в неделю с оплатой в 50 процентов тарифной ставки, — так он ни разу этим днем не пользовался: приходил в гараж, брал наряд и выезжал на линию. Но как ни здоров Михаил Федорович, человеческим силам тоже есть предел.

Вот вам, читатель, цифры: несмотря на общую тягу к знаниям, из девяноста семи водителей пироговского отряда сегодня учатся лишь семь человек.

Такова реальная обстановка.

ИНТЕРЕСЫ

От древней трагедии Софокла «Ифигения» до нас дошла единственная строка: «Не сладок плод бездельного досуга, и праздному не помогает бог». По всей вероятности, эти слова можно понимать в двух смыслах: если, мол, человек не трудится вообще, то удовольствия от отдыха он не получает, а если трудится, но досуг его «бездельный», то и он ему несладок.

Оба толкования, мне кажется, имеют отдаленное отношение к шоферам. Как мы уже знаем, Михаил Федорович Пирогов уходит из дома рано утром, возвращается поздно вечером и как сноп валится на кровать. Его товарищи по работе живут приблизительно так же, а потому никто из них не мог похвастать длинным списком своих интересов.

Впрочем, кое-какие увлечения — из числа тех, которые мы называем «хобби», — я перечислю.

Тридцатичетырехлетний Исхак Азизов — лыжник, у него третий спортивный разряд, он иногда участвует в соревнованиях, хотя и говорит, что «спина уже не годится», — немудрено: Азизов сидит за баранкой двадцать лет. Виктор Бабков ходит на коньках, Николай Селиверстов играет на гармошке, Геннадий Караулов увлечен гитарой, а относительно пожилые шоферы Титков и Малышкин — страстные рыболовы.

Что касается Пирогова, то он заядлый охотник. Однако, когда пошел учиться в вечернюю школу, тульскую двустволку спрятал в чулан. «Из участников, — сказал он, — мы все больше превращаемся в болельщиков».

Я мог бы продолжить перечень фамилий, интересов и увлечений, вспомнив о шоферах-футболистах, шоферах-шахматистах и шоферах-теннисистах (именно эти три секции постоянно действуют при 116-й автоколонне), но читателю и без того должно быть ясно: ничто человеческое шоферам не чуждо. В принципе. Жаль только, что разнообразием их интересы не отличаются. Среди пятисот водителей автоколонны я не нашел, к примеру, ни одного филателиста, ни одного любителя классической музыки, ни одного театрала.

Но объективности ради отмечу, что не было ни одного шофера, который никогда бы не слышал о великих композиторах (называли Глинку, Шостаковича, Моцарта), о возможности коллекционировать марки («Что марки! Мой клиент лозунги собирает!») или о том, какие спектакли «дают» в Саратовском городском театре.