Лица во тьме. Очертя сердце. Недоразумение

Солнце уже палило вовсю. Из поливочного фонтанчика, установленного на краю аллеи, одна за другой чуть слышно падали на цемент капли. Позади дома, на ступеньках, ведущих в кухню, Клеман рубил дрова. «Хорош я, должно быть», — подумал Эрмантье. Он потрогал щеки, шею. Если бы можно было хотя бы на мгновенье увидеть себя в зеркале! Пальцы, даже самые ловкие, не могут определить, насколько обвисла кожа около рта, а тем более установить болезненную бледность возле носа или на щеках. Он вздохнул, безвольно опустив руки, потом, вдруг спохватившись, потрогал обручальное кольцо. Оно не болталось, а, напротив, по-прежнему образовывало впадину у основания его безымянного пальца, крепкого и волосатого. А ведь обычно в первую очередь худеют именно руки. Обычно — да. К тому же руки других. Ну а как у него? Разве он похож на других? «Вы чудом выжили», — сказал Лотье. К черту Лотье!

Он уселся поудобнее. И тут различил чуть слышный шорох на каменных плитах веранды. Он то приближался, то удалялся, то вовсе смолкал. Боже, какая приятная неожиданность! Эрмантье приподнялся на локте, позвал:

— Рита! Рита, это ты… Поди сюда, моя красавица!

В ответ послышалось пронзительное мяуканье.

— Подойди же. Тебя пугают мои очки?

Он снял очки. Кошке он не страшился показать себя. Она тотчас прыгнула к нему на колени, он стал гладить ее, а кошка, выгнув от удовольствия спину, блаженно перебирая лапами по животу Эрмантье, тихо и нежно мурлыкала.

— Ты, моя лапочка, тоже похудела. Бедный мой звереныш!

Эрмантье судорожно теребил кошку, чесал ей за ухом, гладил шею. Она упала набок, приподняла лапку, чтобы его нервные пальцы спустились к ее соскам, где шерсть становится шелковистым пухом, едва прикрывающим влажную кожу.

— Старушка Рита! Ты почувствовала, что я здесь, а? Хорош я, да? Тебе не кажется, что я похож на сову?

Ему не нужны были глаза, чтобы увидеть Риту. Он знал, что она белая в ужасных желтых пятнах. Кристиана звала ее Рыжей. На время их отпуска кошка покидала свой дом — нечто вроде бакалейно-табачно-пивной лавочки, находившейся в поселке в километре отсюда, — и поселялась у них в поместье, смиренная, но упрямая, жадная до ласк. Она следовала за Эрмантье по пятам и даже ходила на пляж. Он взял бы ее с собой в Лион, но Кристиана терпеть не может животных.

— Милая моя Рита! Что с тобой? От тебя остались кожа да кости, честное слово!

Рука его скользнула по тощему хребту, по хвосту, похожему на узловатую веревку. И вдруг он вздрогнул, чуть было не сбросив кошку на пол.

— Марселина!

Он вцепился в подлокотники шезлонга, содрогаясь от отвращения, точно обнаружил у себя на коленях выводок гадюк.

— Я здесь, месье.

— Марселина… Кот, что у меня на коленях… Какой он?

— Это кошка, месье.

— Какого цвета?

— Серая кошка.

— Вы уверены в этом?

Несмотря на охватившее его смятение, он чувствовал, что она презрительно улыбается, но ему это было безразлично.

— Серая в пятнах?

— Нет, месье.

— У нее нет… рыжих пятен?

— Нет, месье. Это маленькая кошечка с ангорской примесью.

— Хвост у нее обрублен, так ведь?

— Да, месье.

— Прогоните ее.

— Месье угодно, чтобы…

— Прогоните ее… немедленно!

Он закричал, не в силах сдержаться. Испуганная кошка соскочила на пол, он слышал, как Марселина бежала за ней, хлопая в ладоши. Эрмантье никак не мог успокоиться. Сердце его бешено колотилось. Стало быть, теперь любая кошка… И он даже не может узнать!

Он хотел встать, но ему почудилось, будто тут, совсем рядом, прямо перед ним — стена. Ощущение было таким острым, что он поднял локоть, стараясь заслониться, и снова упал в шезлонг. Вернулась Марселина.

— Кошка убежала, — сказала она. — Месье испугался, когда эта тварь прыгнула на него. Это всегда неприятно, особенно если совсем не ожидаешь.

— Не пускайте ее больше, — прошептал Эрмантье. — Я не хочу, чтобы эта кошка сюда ходила.

Он медленно надел очки. Пальцы его все еще слегка дрожали. Сверху доносились звуки саксофона, Максим играл что-то веселое, и в доме снова все встало на свои места: веранда, гостиная, столовая, библиотека. И снова Эрмантье услыхал, как падают капли из поливочного фонтанчика… Какой бред! Думаешь, что ласкаешь любимую кошку, и вдруг замечаешь, что держишь… невесть что! Подлог, подделку — словом, обман. Эрмантье долго тер ладони о подлокотники шезлонга. Ему было приятно сознавать, что дерево есть дерево и что хоть окружающие вещи не предали его.

В холле послышался стук каблуков Кристианы.

— Марселина! Где вы, наконец?

Каблуки в ярости прошествовали по каменному полу на кухне, потом приблизились к веранде.

— Добрый день, Ришар. Марселины здесь нет?

— Только что была, — ответил Эрмантье.

— Я рассердилась на нее. Я видела сейчас из окна, как она прогнала Риту.

— Риту?

— Ну да, Рыжую.

— Вы видели Риту?

— Мне показалось даже, что она пошла к вам. Не то чтобы я ее любила, и все-таки мне не хотелось бы, чтобы ее пугали.

Разумеется, Марселина не может знать… Она у нас недавно… Однако это не причина…

— Вы уверены, что это была Рита?

— Конечно!

— Мадам искала меня? — спросила Марселина, появляясь из прачечной.

— A-а, наконец-то!