Лица во тьме. Очертя сердце. Недоразумение

— Возможно. Только согласись, у нас были другие заботы. Особенно у Кристианы. Агостини отремонтировал всю виллу, проверил электропроводку.

— Он и сад переворошил?

— Это не он. Саперы из отряда по разминированию. Во всяком случае, успокойся, его не слишком испортили.

— А парк?

— Вот парк — да. Ему здорово досталось. Дот взорвали, деревья срубили. Местами он стал похож на поле боя.

Налив в стакан воды из крана, Максим выпил несколько таблеток.

— Кристиана, верно, воспользовалась этим, — сказал Эрмантье. — Ей ведь так хотелось все переделать! Она считала, что я приобрел заурядную виллу.

— Что ты вообразил! Агостини заново сделал только крышу. А в остальном просто отремонтировал… Взять, к примеру, комнату для гостей. Согласись, она нуждалась в ремонте… Впрочем, Кристиана объяснит тебе все гораздо лучше меня.

— Только телефон не удосужились починить, — проворчал Эрмантье. — Боялись, что я буду висеть на нем — из-за завода…

Снова рассмеявшись, Максим закашлялся, наполнил стакан водой из-под крана.

— В спине колет… Чертовски неприятно… Чего ты себе напридумывал, шутник? «Что сделали с моей комнатой?» Если бы ты себя слышал! Какой тон, черт побери!

— Ладно, — проворчал Эрмантье. — Тебя бы на мое место!

Он снова включил бритву, провел ею по щеке и остался доволен своей кожей — мягкой, гладкой, свежей.

— Я отлично понимаю, что стал невыносим. То мне кажется, что сам я изменился, а то начинает казаться, будто вещи стали не те. С тех пор как я перестал видеть… Не знаю, как объяснить это… Но все идет так, будто бы тело мое подменили и будто бы в то же время сам я попал совсем в иной мир, чужой и опасный.

— Тебе следовало бы пользоваться тростью, — заметил Максим. Легче было бы нащупывать путь.

— Нет, ты не понимаешь. Речь не об этом. Например, вчера вечером в саду… я почувствовал сильный запах сосны.

— И ты тоже?

— Как? Уж не хочешь ли ты сказать…

— Я просто хочу сказать, что вчера вечером я почувствовал сильный запах смолы. Вот и все. Я прогуливался вдоль дюн. На километры вокруг нет ни единой сосны. А между тем можно было поклясться, что шагаешь под соснами. Мне кажется, это было вызвано жарой и грозой.

— Максим! Поклянись, что ты говоришь это не для того, чтобы только успокоить меня!

— Честное слово, нет! Впрочем, я никак не могу понять, почему этот запах сосны встревожил тебя. Брось, старик, встряхнись… Подожди, ты не то делаешь.

Максим взял бритву и осторожно провел ею по щекам брата, затем вокруг рта и возле носа. Это легкое прикосновение лучше всяких слов выражало то понимание и те дружеские чувства, силу которых так остро ощущал Эрмантье. Он не противился, покорно поворачивал голову, вытягивал подбородок, с трудом удерживая дрожь, когда длинные пальцы Максима касались его кожи.

— Потрясающе! — пробормотал Максим. — Одолжи мне эту штуковину, я хочу испробовать на себе… Ты никогда не был так чисто выбрит… Немного пудры — и все.

— Спасибо, — сказал Эрмантье. — Теперь я могу сказать тебе… Вчера вечером я был страшно зол на тебя…

— Ба! Ведь не в первый же раз… Наклонись, я слегка побрызгаю тебя одеколоном. Ты запустил себя! Причесываешься кое-как. Ну и вид у тебя… Сядь, а то я совсем закружился.

Максим нажал на пульверизатор и причесал брата.

— Правда, что Марселина — твоя любовница? — спросил Эрмантье.

Максим свистнул сквозь зубы.

— Какой ты любопытный! Конечно, она моя любовница. А чем я виноват, если все они так и липнут ко мне.

Он рассмеялся, ничуть не рассердившись, ибо никогда и ни к чему не относился всерьез.

— Верно, это Кристиана тебе сказала? — продолжал он шутливым тоном. — До чего же она все-таки старомодна! И уж наверняка поведала тебе, что Клеман тоже увивается за малюткой и только ждет удобного случая, чтобы сцепиться со мной!.. Нет, не бойся. Я преувеличиваю. Клеман слишком почитает субординацию.

— А знаешь, что он мне однажды сказал, этот Клеман, когда я посоветовал ему не увлекаться и не раздувать счета из гаража?.. Буквально следующее: «Месье думает, что я вор. А может, есть кое-кто другой, кого следовало бы сначала проверить, прежде чем винить меня…»

— Это он обо мне?

— Конечно!

— А ты, что ты об этом думаешь?

— Ничего.

Максим бросил расческу на полку.

— Ну, если так! — молвил он. Голос его задрожал, стал неузнаваем. — Они все против меня, хотя должны были бы, казалось… Ладно! Сегодня вечером я уеду.

— Ну что ты! — возразил Эрмантье. — Я только прошу тебя успокоиться. Оставь ты эту девчонку. Подлечись. Я чувствую, что ты тоже очень болен.

— Это мое дело, — бросил Максим, внезапно выйдя из себя. — Я вор! Вот так история. Бедный старик, если бы ты только знал то, что знаю я…

Приступ кашля согнул его пополам, и снова в стакан полилась вода.

— Ришар! — послышался со двора голос Кристианы. — Ришар!.. Можно к тебе? Только что приходил почтальон.

Максим в ярости поставил стакан на раковину.

— До вечера, — буркнул он.

— Останься! — крикнул Эрмантье. — Приказываю тебе остаться. Идиот!