Лицедеи

На первых порах сыновья Кена с женами и детьми стали реже бывать в его доме. Но решимость Молли «сказать им в лицо всю правду» уступила место более скромному желанию: Кен должен объяснить детям, что Молли нужно немного передохнуть. К несчастью, встречи с Гаем и скачки оставляли Молли слишком много свободного времени, и вскоре оказалось, что при всех своих деньгах она, как прежде, большую часть дня сидит перед телевизором, только уже без Кена: так как дети не могли прийти к нему, он уходил к ним. Поэтому мало-помалу, делая вид, что она страшно недовольна, Молли снова впустила в свой дом сыновей Кена с чадами и домочадцами.

— Значит, она опять ухаживает за кучей младенцев? — расспрашивала Сильвия брата. — И готовит на всю эту ораву?

— Сейчас ей все-таки легче, — рассказывал Стюарт. — Старшим детям приказано поменьше рассиживаться и помогать бабушке. К ней относятся куда почтительнее. Деньги — это деньги.

По случаю новоселья Стюарт преподнес Гарри и Сильвии подарок — огромный ковер. Когда они втроем стояли по краям узорного поля и Гарри с Сильвией ахали, охали и благодарили Стюарта, Гарри внезапно спросил:

— Стюарт, почему у тебя такой безутешный вид все эти дни?

Гарри редко встречался со Стюартом, их мнения и взгляды почти никогда не совпадали, но им было хорошо вместе, как бывает хорошо людям, когда-то дружившим и не сохранившим от прошлого ничего, кроме былой привязанности друг к другу.

— Не знаю, — сказал Стюарт. — Безутешный — это человек, не находящий утешения. Впрочем, пожалуй, ты прав: я безутешен. — От неожиданности он рассмеялся. — Неужели правда? Безутешен, кто бы подумал, я — безутешен!

— Из-за отца? — спросила Сильвия.

— Как тебе сказать, отец всегда был для меня врагом, с которым я должен сражаться. Пока он ходил по земле и раздавал тумаки направо и налево, мне не нужна была цель в жизни. И вдруг — хлоп! — сражаться не с кем, а тут еще я теряю женщину, которая могла бы сделать мою жизнь осмысленной. Я безутешен, потому что прежде добывал деньги с радостью, а теперь радости не стало. Выкипела. До дна.

Как-то вечером в начале ноября Стюарт проводил очередного покупателя, подошел к телефону и набрал номер Розамонды:

— У меня в конторе уходит девушка. Нужно уметь печатать, но главное — телефон: мило отказать, мило заинтересовать, приглядываться к посетителям, рассказывать мне, что за люди, и всякое такое.

— Конечно… — задумчиво проговорила Розамонда.

— Конечно, что?

— Конечно, будет очень неловко, если тебе придется меня прогнать.

— Риск неизбежен. Надеюсь, через некоторое время ты начнешь немного разбираться в нашем деле, тогда я смогу поручить тебе работу с клиентами: показывать дома, вести предварительные переговоры, а сам буду заниматься только продажей. Потом сдашь экзамены и встанешь на ноги.

— Я просто ошеломлена.

— Чем?

— Твоей верой в меня.

— Так что скажешь?

— Давай оба еще подумаем. Я позвоню тебе завтра утром. Независимо ни от чего, Стюарт, большое спасибо.

— Минутку!

— Да?

— Как твой сын?

— Какой, Метью или Доминик?

— Тот, кто был на похоронах.

— Метью собирает спаржу в Маджи.

— Каникулы вроде кончились?

— Гарри говорит, что надо постараться вернуть Метью в школу, хотя бы через год. Ему всегда хотелось заниматься биологией моря.

— А что слышно про другого?

— Доминик очень меня беспокоит.

— Я так и думал, — сказал Стюарт с удовлетворением. — Значит, поговорим завтра.

Розамонда вышла в сад за домом, где Грета медленно шла за газонокосилкой. Она пристроилась рядом и пошла в ногу с матерью.

— Стюарт предложил мне работу у себя в конторе, — прокричала Розамонда.

Грета выключила мотор: — Сколько тебе будут платить?

— О господи, я забыла спросить.

— Неважно. Какое-то жалованье будет. Стюарт не станет мелочиться. Соглашайся.

— Конечно. Это значит, мама, что я смогу от тебя уехать.

— Не стоит спешить, родная. Бумаги пока не подписаны. Продажа может еще сорваться.

— Но если я не перееду, мне придется каждый день совершать такое длинное путешествие, — сказала Розамонда, поеживаясь и глядя в сторону.

— Ну что ж, — проговорила Грета, — мы не так плохо жили вместе. Если учесть…

— Совсем неплохо, — рассмеялась Розамонда. — Если учесть…

Они со смехом обнялись и расцеловались.

— Так или иначе, хорошо, что ты побыла здесь, — успокоившись, сказала Грета и снова занялась газонокосилкой.

Но как только Розамонда уехала, Грета спряталась за такими глухими стенами, что достучаться до нее не мог уже никто из детей. Розамонда и Гермиона неотступно звонили матери, Гарри и Гай то и дело приходили к ней, и все-таки, хотя Грета отвечала на вопросы, разговор обычно не клеился: Грета вдруг выключалась из беседы, будто переносилась в другой мир.