Лицей 2023. Седьмой выпуск

Почему, думал он. Почему она не выстрелила? Он сидел у окна позади кондуктора, всматривался в подступающую с той стороны стекла темень и растирал рукой неприятно нывшую грудь.

Глава третья

Дом номер 21 литера А по Заневскому проспекту был выстроен по типовому проекту и сдан в эксплуатацию в 1961-м. Это был добротный пятиэтажный дом серии I-335 с четырьмя лестницами и восьмьюдесятью квартирами, с централизованным водо- и теплоснабжением, без лифта и мусоропровода.

Теплицыны въезжали последними: ордер на квартиру горисполком выдал совершенно неожиданно. Константин Константиныч и не рассчитывал на свою очередь в этом году – но тут реабилитировали отца.

31 октября, в день, когда гроб с телом Сталина вынесли из Мавзолея и опустили в стылую, уже промерзающую землю, заместитель председателя Ленгорсуда выдал справку об отмене постановления особой тройки и восстановлении в правах гр. Теплицына К. П.

Справка одними ей ведомыми путями спустилась в собес. В собесе кто-то всполошился, позвонил по месту работы матери, вспомнили о маленьком сыне Константин Константиныча, о его дяде, погибшем на войне. Механизмы государственной машины пришли в движение.

Въезжали под самый Новый год.

Боря на всю жизнь запомнил, как отец – совсем еще молодой – играючи затаскивал витой деревянный гарнитур на последний этаж, под самую крышу. На ступенях лестницы после его ботинок оставалась грязь вперемешку со снегом, поскольку подход к дому еще не успели благоустроить.

Да и самого Заневского проспекта еще практически не было. В центре уже сформированной площади еще высились заметенные снегом горы замерзшей земли. Далее от реки проспект совсем превращался в просеку: то тут, то там виднелись ямы, лежали трубы, и на пересечении с просекой Шаумяна чернела на фоне неба стрела строительного крана.

Объезжая препятствия, ЗИЛ подогнали прямо к парадной – и, лихо откинув борт, шофер принялся сбрасывать из кузова тюки и стулья прямо на землю.

Сначала Боря вместе с бабушкой стоял в стороне – там, где вскоре будет детская площадка с большой железной ракетой, но потом мать, испугавшись, что он замерзнет, велела им обоим подниматься наверх.

Картина парадной – и вообще весь этот день – отчего-то врезались Боре в память.

На лестнице пахло краской, цементом, гипсом, толем и почему-то битумом. То из-за одной, то из-за другой двери можно было услышать, как стучит молоток или взвизгивает рубанок. Из четвертой квартиры доносился заливистый женский смех, в седьмой играли на фортепьяно.

Большая часть жильцов уже успела хоть как-то устроиться.

Квартира Теплицыных была пуста и оттого казалась холодной. Потом выяснилось, что поддувало из окна, а заклеить его до заселения было некому.

В свою первую ночь в новой квартире Боря спал под старым дедовским тулупом – одной из немногих оставшихся от него вещей. Что-то растерялось, сносилось за утекшие после ареста годы – а тулуп был добротным и до сих пор был цел. Бабушка кинула на пол матрац, постелила на него одну простынь, укрыла Борю другой, а поверх нее лег тот самый тулуп – будто дед согревал своего внука сквозь время.

Боря уже спал, когда в дверь громко постучали; мать шикнула на кого-то в прихожей, сквозь сон донеслись какие-то едва понятные слова и фразы – они и не запомнились:

– Вы ответственный квартиросъемщик? – какой-то незнакомый голос.

И голос отца:

– Я. А вы старший по дому?

– Распишитесь вот здесь и вот здесь, – и что-то еще, и еще; снова тот голос, мать, отец, бабушка…

…Бабушка, Клавдия Ивановна Теплицына, была еще совсем не старой, даже молодой: ей было едва за пятьдесят. Выглядела она, однако, гораздо старше своих лет. Константин Константинычу казалось, что один только внук снова вдыхал в нее жизнь. Глядя на Борю, мать и в самом деле преображалась, становилась на десяток лет моложе – развлекала его, катала в коляске на улице, кормила. С его рождением она совсем перестала сетовать и на раннюю женитьбу сына, и на совсем уж раннее отцовство – в день, когда Зина сообщила, что понесла, матери от волнения пришлось вызывать скорую.

Рождение внука изменило все. Все тяжбы были забыты, и даже сам быт – на тогда еще двадцати двух квадратных метрах одной комнаты – стал будто бы мягче. Заботы вокруг новорожденного объединили поколения.

Однако в те часы, когда Боря спал, или был со своей матерью, или еще чем занят, – Константин Константиныч иногда бросал на мать взгляд и видел ее совсем другой. Глаза на бледном, измученном лице казались почти неживыми, высушенными.

– Я не узнаю город, – сказала она ему как-то, когда они были вдвоем. Занятий в институте в тот день не было.

– Он будто бы населен призраками. А порою закроешь глаза – и вот мне снова семь лет, папа в форме инженера-путейца ведет меня за руку через Третью линию, и все дети, мальчишки особенно, с завистью смотрят на его петлицы.

Она вздохнула.

– А потом я открываю глаза и вспоминаю тот день, когда Временное правительство устроило летнее наступление… проклятая поездка папы на фронт… впрочем, быть может, для него это был не самый плохой конец.