Лицензия для Робин Гуда

Марьяна хватала ртом воздух, потом сжала до боли руку подруги и помчалась назад в туалет. Там она втолкнула Люду в кабинку, села на унитаз и закрыла лицо руками. Ее трясло, это видно было даже по рукам, которые мелко-мелко дрожали.

– Ты что? – Дотронулась Люда до ее плеча.

– Так к Клочко... подошел... – Марьяна убрала от лица руки и смотрела на Люду с отчаянием в глазах. – Он подошел к нему... Он здесь... Господи! – И закатила глаза к потолку.

– Кто? Я не понимаю...

– Тот, кто застрелил Елецкого.

– Ба! – вырвалось у Ипсиланти.

Больше-то и слов не нашлось. В его кресле, в его квартире сидела... Ольга и курила его сигареты. Вот что значит – неосмотрительный шаг. На журнальном столике стояла бутылка дорогого коньяка – берег для особого случая. Ольга вскрыла его коньяк и пила в одиночестве. А как она вошла? Однако выразить вопрос словами он не сумел, потому что самим фактом появления в своем доме был потрясен до глубины души.

Ольга относится к тем редким женщинам, по которым черта с два определишь, что они думают. Вот и сейчас: равнодушный взгляд остановился на хозяине квартиры, и полный покой в теле. Но это напускное. Пришла, пьет в одиночестве для храбрости, наверное... Неужели она сочла его появление у себя в кабинете как намек? Дурак, дурак, дурак! Возобновлять страсти-мордасти совершенно нет охоты. Вот если б без страстей, без всяких там выяснений отношений... Она такая соблазнительная, а место подруги Георга пока никто не занял... Нет, нет, нет! Все уже было, хватит!

– Мое вам почтение, – выговорил он. Не найдя ничего лучше, спрятался за обычным тоном. – Я не туда попал? Кажется, это моя конура. Ольга, ты ведьма? Просочилась в замочную скважину? Или все проще – ключ подошел к замку?

Вместо ответа она кинула на журнальный столик связку ключей. Ах, у нее были когда-то ключи от его квартиры, он не требовал вернуть их. Вот к чему приводит щепетильность!

– Я пришла вернуть ключи, – сказала Ольга ровным голосом. Ипсиланти возблагодарил бога, что она не кидается ему на шею и не умоляет любить ее до конца дней, как когда-то было. – А заодно сказать, что вспомнила.

– Вспомнила? – Георг с трудом отходил от шока.

Да тут у кого хочешь крышу свернет: пришел домой, а в квартире сидит бывшая любовь, ненавидевшая его полтора года (во всяком случае, по его логике она должна ненавидеть Георга)... Пикантная ситуация. Даже Ипсиланти растерялся. Однако он быстро въехал, о чем идет речь, придвинул кресло поближе к Ольге, взял сигарету и, уже полностью придя в себя, по-деловому спросил:

– И что ты хочешь добавить?

– Ипсиланти, ты полный кретин, если спрашиваешь о таких вещах на работе.

– Это все? – закуривая, сказал он. – Оля, у нас что, восстановился сталинский режим? Больше одного собираться нельзя? В кабинетах «жучки», а в коридорах стукачи?

– Полагаю, режима и «жучков» нет, а стукачи... этого добра везде хватает. Лично меня озадачил твой нездоровый интерес к паре наркоманов.

– Они не были наркоманами. – Когда Ипсиланти заводится, становится нетерпим, что выражается в жестких и категоричных интонациях. – И не погибли в результате передозировки. Их убили. Есть свидетель. А ты не завела уголовного дела. Кстати, Оля, сама по себе смесь кокаина и крепкого спиртного является термоядерным ядом. А концентрация кокаина была такова, что ни один наркоман себе этого не позволит, если хочет остаться в живых.

– Как раз это и явилось поводом для того, чтобы признать факт самоубийства...

– Ты пришла пургу гнать? – резко бросил он. Еще одна фраза в подобном духе, и он выставит ее на лестничную площадку. – Твои «поводы» для журналистов, которые в следствии не гребут, но крапают чернушные статейки. А мне достаточно было прочесть результаты экспертиз и протоколы, чтобы...

– Не при буром, а то вообще ничего не скажу, – вспылила она.

– Наконец-то я вижу Ольгу, а не статс-даму из сериала про прошлую жизнь, – язвительно заметил он. – Ну, так что же там случилось?

– Мне настоятельно советовали закрыть дело с той формулировкой, которую ты прочел. Ясно? Извини, я не героиня.

– Кто? – коротко спросил он.

– Глубокоуважаемый. Его поддерживал твой Краснов.

– Он не мой. Краснов? Краснов... – задумался Георг. – Скажи, Оля, прокурор берет?

– Пф! Ты с луны свалился? Конечно, берет. Причем, судя по его дому и машине, берет много. А ты не брал?

– Никто не предлагал.

– Таким, как ты, не предлагают. Таких стреляют.

– Типун тебе на язык, – вяло перекрестился Ипсиланти. – Валерка тоже, да? Берет?

– Думаю, да. Следующий вопрос не задавай – мне тоже не предлагают.

– А-а... – торжествующе протянул он. – Значит, и ты – кандидат на отстрел?

– Нет, дорогой, я не лезу в герои. В отличие от тебя.

– Стоп! – подскочил Георг. – Выходит, глубокоуважаемый всегда знает лиц, заинтересованных в убийстве?

– У тебя либо черное, либо белое, – снисходительно улыбнулась Ольга. – Я не говорила слова «всегда». Но случается, он... догадывается. Это мои личные выводы. А ты бы не догадывался, за что тебе дают тысяч пятьдесят долларов?

– Сколько, сколько? Ништяк. Хочу стать прокурором.