Лицо Аэны

Со скрытым наслаждением топчу я длинные шлейфы изысканных одеяний, словно невзначай цепляю семенящие подле меня крохотные ножки, с радостью наблюдая, как их хозяйка, теряя элегантную напыщенность и драгоценные заколки, летит наземь под ахи и охи присутствующих.

Холодная, словно прикосновение клинка, пустота сжимает мое сердце с первыми тактами придворной музыки, и тихое бешенство закипает в груди при виде придворных, заученно, словно заводные куклы, повторяющих движения танца. Ненавижу их вечно подобострастные, налитые тайной желчью взаимной неприязни потные лица, ненавижу фальшивую радость вечерних празднеств в замке.

— …Веселье не тронет сердца той, которая хотела бы сбросить оковы праздничных одежд и скакать на верном эльфаузавре сквозь ночь, когда так пьяняще пахнут травы и влажный ветер бьет в лицо… — раздался голос за моей спиной.

Пораженная, я обернулась. Тот самый зеленый рыцарь, все так же мягко улыбаясь, глядел на меня.

— Ты угадал, рыцарь, — сказала я, помедлив. — На скакуне в открытом поле или на воинском турнире я чувствую себя привычней, чем на придворном празднике. Хочешь, уйдем отсюда, я покажу тебе окрестности замка.

Он покачал головой, не переставая улыбаться:

— Не стоит чужеземцу в первый же вечер нарушать этикет. Великий владыка может не простить мне то, что прощает дочери. К тому же я знаком с окрестностями замка. О владениях твоего отца мы знаем больше, чем он сам, потому что можем заглядывать даже под покровы земли и во тьму недр.

— Такие могущественные рыцари… — сказала я. — Зачем вы ищете союза с нами?

Улыбка на его губах погасла.

— Мы не рыцари. То, чем владеет мой народ, добыто силой разума, а не оружия. Разуму мы поклоняемся, как высшему божеству.

— Не стоит упоминать об этом при владыке, — посоветовала я. — Отец иного мнения о силе оружия. Этот громадный замок покоится на костях наших поверженныx врагов, а раствор, скрепляющий его камни, замешан на их крови.

— Нам знаком характер великого владыки, — сказал, вздохнув, чужеземец. — И все же мы вынуждены просить у него приюта. У нас нет иного выхода. Там, где обитает мой народ, скоро погаснет солнце. Вы зовете это солнце звездой Делла-Аира. Вместе с ним может исчезнуть все живое. Ваша планета — одна из немногих, где мы могли бы найти пристанище.

— Что такое планета? — спросила я. Ответ немало меня озадачил:

— Шар, плавающий в пустоте.

Я засмеялась. Все же он был простодушен, этот зеленый рыцарь, если не знал и того, что твердь земная плоска, словно щит. Разве можно ходить по шару?

— Хорошо, что нас не слышат жрецы, — сказала я.

Он глянул на меня снисходительно, пробормотал что-то на своем шелестящем наречии. Потом проговорил:

— Я не стану разубеждать тебя ни в чем, дочь владыки. Готовая истина — не истина. За нее нужно платить ценою собственного опыта и ошибок, пусть это и горькая цена. У вас своя дорога, у нас своя. Мы хотим лишь одного — поселившись в отдалении, некоторое время остаться здесь, переждать беду. Возможно, мы найдем иную, необитаемую планету, и тогда покинем вас.

— Об этом лучше побеседовать с великим владыкой. К моему мнению он вряд ли прислушается.

— Уж не думаешь ли, что мы рассчитываем на твою помощь? — усмехнулся чужеземец. — Ошибаешься.

— Чем же я обязана вниманию высокого гостя?

— Хотя бы тем, что ты красива, дочь владыки, — просто ответил он. — А у красоты свои привилегии. К тому же я заметил, что все это, — он обвел глазами залитый светом сотен факелов зал, — не вызывает у тебя восторга. Значит, ты еще и неглупа вдобавок к своей красоте.

— Изысканный комплимент! — я заставила себя вложить как можно больше иронии в эту фразу, опасаясь выдать странное волнение, вызванное словами рыцаря. Сердце мое забилось, словно всполошенная ночная птица, а во рту пересохло, как после тяжелой схватки. Впервые в жизни мне говорили подобные слова.

— Это не комплимент, — все так же серьезно и просто отвечал чужеземец. — Это правда. Как зовут тебя, дочь владыки?

Едва слышно я произнесла свое имя.

— Зови меня Ит-том, — прошелестел его голос.

«Ит-т!» — звучало у меня в ушах тихой музыкой весь вечер. Почти ничего не замечая, словно сомнамбула, бродила я в праздничной толпе. Странное, никогда не испытанное мною прежде состояние, когда хочется и плакать и смеяться одновременно. Состояние, мало подобающее дочери могущественного владыки, и уж совсем непростительное для воительницы. Не колдун ли он, наш необычный гость?

Наверное, глаза меня выдавали: отец глядел дольше обычного, когда, по обыкновению, я подошла к нему проститься перед тем, как отправиться к себе.

— Ты хочешь сказать о чем-то? — спросил он.

Я покачала головой. На легкомысленный, сидевший во мне занозой вопрос вряд ли ответил бы и великий владыка: «Способно ли вызвать симпатию существо с зеленым лицом?..»

На следующий день увеселения продолжались. В честь зеленых рыцарей были устроены небольшой турнир и охота. Однако великий владыка не показывался на них, а это считалось плохим предзнаменованием.