Лицо без маски

— Я когда-нибудь говорила о своих подозрениях, что мой муж Гарри импотент?

— Да.

Это был ее конек.

— Мы никогда не спали вместе с тех пор, как поженились. Он всегда, чтоб ему пусто было, находил предлог… Ну… — Она с горечью скривила губы. — Ну… В субботу вечером я перетрахалась со всем оркестром, а Гарри при сем присутствовал.

И тут она заплакала.

Джад подал бумажный носовой платок и снова сел, не спуская с нее глаз.

Ни разу в жизни Тери Уошберн не досталось чего-либо даром — за все приходилось расплачиваться. Поначалу в Голливуде она устроилась в забегаловку, вернее, в заезжаловку, куда клиенты подкатывали на своих машинах и, сидя в них, получали заказ. Львиная доля зарплаты перетекала в руки третьеразрядного театрального репетитора. Через неделю уговоров Тери перебралась к нему, где пришлось ишачить по хозяйству, а актерское мастерство демонстрировать в спальне. Вскоре стало ясно, что эти занятия ни к чему путному не приведут. Она послала его куда подальше и нанялась кассиршей в аптеку при гостинице в фешенебельном пригороде Беверли-Хиллз. Однажды, в канун Рождества, туда заскочил важный кинодеятель, искавший подарок для жены. Бросив взгляд на Тери, оставил визитную карточку и велел позвонить. На первой пробе она держалась натянуто, ничего не умела, тем не менее зацепилась благодаря внешним данным: необыкновенной красоте лица и фигуры да еще потрясающей фотогеничности.

За первый же год Тери снялась раз десять в маленьких эпизодических ролях. Появились поклонники, стали приходить письма. Ей предложили более значительные роли. Но в конце года от сердечного приступа умер ее покровитель, и Тери испугалась — неужели выгонят? Напротив, новый босс сказал, что возлагает на нее большие надежды. Подписав очередной контракт, получила порядочную сумму, сняла квартиру с ванной и зеркалами. Добилась-таки главных ролей, правда во второсортных картинах. Между тем все больше людей выкладывали свои денежки, посещая фильмы с ее участием. И Тери Уошберн стала кинозвездой первой величины.

Все это было давным-давно, а сейчас Джад испытывал к ней, лежащей на диване и старающейся подавить рыдания, острое чувство жалось.

— Дать воды? — спросил он.

— Н-нет, — вымолвила она, — все в п-порядке.

Затем наскоро утерла слезы и высморкалась.

— Извините, — сказала Тери, — садясь. — Веду себя, как последняя идиотка.

Джад терпеливо ждал, когда пациентка успокоится.

— Почему я выхожу замуж за таких, как Гарри?

— Вопрос по существу. А вы сами знаете?

— Я-то откуда знаю, черт возьми! — выпалили Тери. — Не я, а вы психоаналитик. По-вашему, я пошла бы за них, если бы знала, какие они ничтожества?

— А по-вашему?

В крайнем изумлении она уставилась на него.

— Так вы уверены, что пошла бы? — В ярости Тери вскочила на ноги. — Грязный ублюдок! Думаешь, я перетрахала оркестр с удовольствием?

— Я разве нет?

Не помня себя от злости, Тери схватила вазу и запустила в него. Ваза задела за стол и разлетелась вдребезги.

— Удовлетворены ответом?

— Нет. Ваза стоит двести долларов. Запишу на ваш счет.

Тери в замешательстве глядела на него.

— Действительно нравилось? — прошептала она.

— Вам самой придется ответить на этот вопрос.

— Неужели я больна? — почти беззвучно произнесла она. — Господи, я больна. Пожалуйста, помогите мне, Джад. Помогите!

Джад подошел к ней:

— Это вы помогите мне помочь вам.

Она молча закивала головой.

— Идите домой и проанализируйте свои чувства. Не тогда, когда поступаете подобным образом, а перед тем. Подумайте, что вас подталкивает. Когда поймете — больше узнаете о себе.

Какое-то мгновение Тери напряженно смотрела на него, потом лицо ее прояснилось.

— Вы потрясающий мужик, — сказала она, беря сумочку и перчатки.

— Увидимся на следующей неделе?

— Да.

Он открыл дверь в коридор и выпустил Тери.

Джад знал, в чем ее проблема, но хотел, чтобы она сама докопалась до истоков. Пускай поймет: любовью не торгуют, она дается бесплатно. А поймет лишь тогда, когда поверит, что сама достойна любви. До тех пор, вероятно, будет покупать ее, расплачиваясь единственной имеющейся в ее распоряжении валютой — собственным телом. Джад раздумывал над этим, и сердце его сжималось, ибо представлял, как она терзается, как ненавидит себя. Но помочь мог, только притворяясь холодным и бесстрастным. Конечно, многим пациентам он казался слишком равнодушным к их бедам, этаким вещуном, снисходительно раздающим советы с высоты Олимпа. А на самом деле глубоко переживал все их жизненные сложности. Они бы очень удивились, ненароком узнав, как часто в ночных кошмарах Джаду являлись злые силы, одолевавшие их самих.

Убрав пленку Тери Уошберн, Джад снова оказался наедине с собственными проблемами. Подошел к телефону и набрал номер девятнадцатого участка. Девушка соединила его с сыскным отделом. В трубке рявкнул густой бас:

— Лейтенант Макгриви!

— Будьте добры, детектива Анжели.

— Минутку.

Трубку положили на стол, затем снова взяли.

— Детектив Анжели.

— Это Джад Стивенс. Вы выяснили то, о чем я вас просил?

Анжели ответил не сразу.

— Я узнавал, — сказал он осторожно.