Лицо для Сумасшедшей принцессы

Некромант злобно скривился, вцепившись в потемневшие подлокотники золотого трона. И пусть его осипшее горло уже не годилось для произнесения заклинаний, оно еще было способно наслать неотвратимое, черное предсказание, проклятие умирающего мага, вкладывающего в свою ненависть последние капли утекающей силы. Холодный отчетливо понимал, что влюбленный гранд-мастер Астор не простил ему зла, причиненного его рыжеволосой возлюбленной и ее матери – принцесса Альзире. Не простил пагубного союза с Ринецей. Он покинул Аберона, увел войска демонов, предоставив королю-выродку возможность единолично бороться за власть над Поющим островом и усмирять взбунтовавшихся подданных. Оставшийся без поддержки альбинос-некромант, отчаявшийся, чувствующий приближение неминуемой, страшной развязки, пробовал взывать к отвернувшемуся от него могущественному покровителю, но ответом ему стал саркастический хохот, да стремительное пламя, пожравшее портрет принца демонов. С того дня силы Аберона начали таять, унося с собой молодость и саму жизнь.

Последним, мучительным усилием король поднялся с трона, ставшего слишком просторным для его истощенного, слабого тела. С каркающим кашлем он воздел к потолку почерневшие руки, взметнувшиеся, словно стая голодного воронья. Слабая искра проскочила между скрюченных ладоней, но и этого оказалось достаточно для того, чтобы заключительный энергетический посыл истощившегося мага достиг выбранную жертву, сейчас беззащитную и уязвимую.

– Проклинаю тебя, Астор, принц демонов! – ликующе просипел Аберон. – Да поразит тебя последняя капля моего гнева, да постигнет тебя неизбежное возмездие! – некромант старчески затрясся от переполняющей его радости. Он ясно, даже без своего хрустального шара, увидел две хрупкие фигурки, медленно ползущие по отвесной скале. – Да постигнет тебя смерть, полное разрушение и забвение, без надежды на возрождение! – некромант покатал искру по ладони и, размахнувшись, метнул ее в первую из видимых ему фигурок. Мужчина, получивший удар в позвоночник, выгнулся дугой и безвольно повис на вбитых в скалу крюках.

Холодный продолжал смеяться, не обращая внимания на тонкую струйку вязкой крови, сбегающую из уголка его вялого рта. Он отомстил, не важно – какой ценой, остальное его не интересовало. Прощальным взором он окинул захиревший, некогда столь пышный зал, бывший безмолвным свидетелем его недолгого величия. Шаркающими шагами он понуро побрел к выходу. Уже на самом пороге, вспомнив о единственной позабытой детали, еще имевшей для него какое-то значение, развенчанный король обернулся и позвал едва слышно:

– Гнус!

Из-под трона выкатился бесформенный комок тряпичного рванья, оказавшийся королевским любимцем, шутом-гномом, когда-то нарядным и злопамятным, а сейчас – больным и немощным. Гнус хитро прищурил гноящиеся глаза и преданно заковылял за уходящим хозяином, спеша вместе с ним покинуть дворец, чтобы укрыться в какой-нибудь тайной, недоступной людям берлоге. Неправедно добытая власть ускользала от Аберона, уходя, как вода в песок. Возможно, некромант, совершивший за свою долгую жизнь такое огромное количество злодеяний, что об основной их части он уже и сам давно позабыл, так и не понял – что причиненная кому-то боль всегда возвращается сторицей, оборачиваясь еще большей бедой. Но раскаяние так и не снизошло на черную душу выродка-альбиноса, в эту решающую минуту способного думать лишь об одном – о непрестанно беспокоящих его, непонятных строках из пророчества, произнесенного Сумасшедшей принцессой. И душа Аберона содрогалась от мрачного предчувствия.

Гнус же не боялся ничего. Он мерзко хихикнул и уродливой тенью скользнул за порог, следом за королем, пряча под подол своего отвратительного одеяния узкий футляр, скрывающий его последнее, смертоносное, полумагическое изобретение.

Глава 7

До спасительного уступа оставалось всего ничего. Задрав подбородок, я смогла ясно рассмотреть, что отвесная стена заканчивается в нескольких метрах над нашими головами. Предвкушая окончание первой половины пути и скорый отдых, мы воспрянули духом, а Астор даже начал насвистывать какой-то задорный мотивчик. Натруженные мышцы гудели будто корабельные канаты, щиколотки сводила судорога. Исцарапанные пальцы онемели. « Еще немного, еще чуть-чуть», – уговаривала я саму себя, невольно подстраиваясь под знакомый музыкальный ритм, заданный мужем.

– Последний бой, он трудный самый! – подбодрил меня Астор. – Держись, малышка. Еще пара мгновений и мы будем на усту…

Он не успел договорить. Я же смогла заметить узкую, светящуюся полосу темного пламени, стремительно возникшую из ниоткуда и вонзившуюся в его напряженную спину. Астор глухо застонал. Очередной стальной крюк вывалился из его руки и улетел к подножию горы, донеся до нас слабое эхо далекого удара.

– Астор! – пронзительно закричала я, чувствуя, как что-то болезненное и жгуче-кровоточащее обрывается в глубине моей души. – Нет!

Но Астор закрыл глаза, пальцы его разжались, мертвенная синева разлилась по перекошенному лицу, и он камнем рухнул вниз…