Лицо ее закройте

Дознание обернулось и облегчением, и ра­зочарованием. Коронер[16] пришел без при­сяжных. Он оказался мужчиной с тихим голосом и лицом, напоминающим грустную морду сенбернара, который, казалось, по ошибке втянут в расследование. При этом он был опытным и не терял времени впус­тую. Деревенских пришло меньше, чем ожидали Макси. Может, они берегут свое время и энергию для более интересного мероприятия – для похорон. Но те, кто пришел, вели себя умнее, чем раньше. Ко­ронер представил дело на первый взгляд до чрезвычайности простым. Свидетелем по опоз­нанию жертвы была нервная, невыразительная маленькая женщина, оказавшаяся теткой Салли. Выслушали показания Стивена Макси, он быстро сообщил фактические детали того, как был найден труп. Согласно медицин­ской экспертизе, смерть наступила вследствие повреждения блуждающего нерва, когда жертву душили руками, наступила очень быстро. В желудке обнаружено полтора грана кислоты барбитурата. Коронер задавал только вопросы, которые помогали установить факты. Полиция попросила отсрочки и получила ее. Никаких формальностей, почти дружеская обстановка. Свидетели пристроились на стульях, на которых обычно сидели детишки во время занятий в воскресной школе, а коронер возвышался над собравшимися с кафедры учителя. На подоконниках стояли цветы в банках из-под повидла, а на стене висели картинки на холсте, на которых цвет­ным карандашом был изображен путь хри­стианина от крещения до похорон. В та­ком невинном и непривычном месте суд, со всеми формальностями, но без суеты, установил, что Сара Лилиан Джапп умер­ла насильственной смертью.

2

Теперь предстояло пережить похороны. На них – не то что на дознание – можно было не ходить, но миссис Макси первая приняла решение. Она не колебалась и сразу заявила о своем намерении присутствовать на похоронах. В обсуждение она особен­но не вдавалась, но причины и так были ясны. Салли Джапп умерла в их доме, у них на работе. Ее родственники ни за что не простят ей, что умерла она так же необычно и дико, как и жила. Они не будут принимать участия в похоронах, их орга­низует приют святой Марии, он же опла­тит все расходы. Но Макси пойдут не по­тому, что надо, чтобы хоть кто-то был, – это их долг. Если в твоем доме умирает че­ловек, ты обязан присутствовать на похо­ронах. Миссис Макси ничего этого вслух не говорила, но дала сыну и дочери понять, и весьма однозначно, что этикет предпи­сывает им присутствовать на похоронах, что гостеприимные хозяева должны, коли не­счастливо сложатся обстоятельства, проводить своих гостей и до могилы. Раздумывая о жизни в Мартингейле во время расследования, Дебора даже не представляла себе, сколь важную роль будут играть сравнительно не­значительные правила этикета и соблюде­ние хорошего тона. Ей казалось странным, что все треволнения по поводу того, что ждет их в будущем, отступят, во всяком случае на время, перед проблемой – посылать или нет от семьи Макси венок на похороны, а если посылать, какие слова соболезнова­ния больше подойдут к случаю. И снова миссис Макси четко знала, как поступить: она просто спросила, пошлют ли они об­щий венок или Дебора пошлет лично от себя. Стивена освободили от этих похоронных волнений. Полиция разрешила ему вернуться в больницу сразу после дознания, он не будет в Мартингейле раньше вечера буду­щей субботы, разве что ненадолго заедет. Никто и не хотел, чтобы он посылал ве­нок лично от себя, только лишний повод для местных сплетниц. Он имел веские при­чины вернуться в Лондон, заняться рабо­той. Даже Далглиш понимал, что нечего ему толочься в Мартингейле до бесконеч­ности только ради того, чтоб быть под ру­кой у полицейских.

Хотя у Кэтрин были те же основания воз­вратиться в Лондон, она к ним не прибег­ла. У нее еще осталось семь дней от отпус­ка, и она с радостью поживет в Мартин­гейле. Она сообщила об этом главной мед­сестре – та отнеслась весьма сочувствен­но. Она понимала, что от нее будет хоть какая-то помощь миссис Макси. Безусловно, она сможет помочь. Ведь нужен постоян­ный уход за Саймоном Макси, расследо­вание, которое ведет Далглиш, нарушает заведенный ритм в доме, да и Салли те­перь нет.

Как только выяснилось, что мать поедет на похороны, Дебора, подавив в себе зло­бу и отвращение ко всему случившемуся, ограничилась лаконичным сообщением, что будет там. Ее не удивило, что Кэтрин вы­разила то же самое намерение, а вот решение Феликса поехать с ней оказалось полной неожиданностью и обрадовало ее.

– Вовсе это не обязательно, – сказала она раздраженно. – Не понимаю, к чему такой шум развели. Лично мне все это от­вратно, если хочешь поехать, выставить себя на общее посмешище, поезжай, вход бес­платный.

Она выскочила из гостиной, через не­сколько минут вернулась и произнесла с обес­кураживающей церемонностью:

– Прости, Феликс, что я нагрубила тебе. Конечно, раз хочешь, поедем. Очень мило с твоей стороны, что ты надумал.