Лицо отмщения

В подтверждение его слов, над головой ромея громко прокашлялся ворон, давая команду хору утренних птах. «Распелись!» — буркнул Аргир. На душе его вновь было радостно и легко. «Скоро заутренняя кончится, и припрется этот с новостями и едой».

Сейчас он сам не взялся бы ответить, чего ждал больше. Умывшись, напоив коней и наполнив водой притороченные к седлам бурдюки, Михаил Аргир удобно расположился в тени разлапистого вяза, широко раскинувшего ветви над скалистым уступом, откуда волей Предвечного Творца открывался замечательный вид на округу. Михаил уже собрался было вздремнуть, когда на тропе, шедшей внизу, показалась одинокая фигура в монашеском облачении, бредущая в гору с узелком за спиной. «А вот и он! — с усмешкой констатировал Аргир. — Стало быть, все хорошо… Или не все?»

Над лесом, тянувшимся низиной, вились птицы, почему-то опасаясь возвращаться на насиженные ветви деревьев. «Или не все?!» — опять повторил напрягшийся воин, вглядываясь в залитый рассветным солнцем лес. Так и есть. На опушке сквозь кустарник блеснула сталь доспеха, затем в стороне еще одного и еще… «Вот оно, значит, как. В благодарность монашек привел мне к завтраку незваных гостей. Очень мило! Если бы я сейчас спал, досматривая сладкие утренние сны, пробуждение сулило бы мне негаданную встречу. Так, значит, Господь хранит меня! — Невесть, откуда всплыла в голове Аргира вчерашняя мысль. — Ну конечно же, он меня хранит! И этот дурацкий сон, и эти ежи-призраки — все для того, чтобы спасти мне жизнь! Значит, я на верном пути. И… не стоит заставлять Господа делать для меня более, чем он делает». Михаил Аргир неслышным шагом подошел к своим джинетам и, что-то нашептывая им попеременно, тихо повел прочь. «Господь на моей стороне, — чуть слышно твердил он. — И я на стороне Господа!»

* * *

Кортеж посольства севасты Никотеи начал движение от дворца архонта, словно бы демонстрируя, чьим, собственно, посольством на самом деле является. Возок племянницы Григория Гавраса катил на простых осях, как, впрочем, в ту пору и любой другой в Европе, да и во всем мире. Конечно, дай волю тому же Лису, он бы, на радость себе и людям, быстренько изобрел рессоры и жил бы вполне безбедно остаток дней, во всяком случае, до конца операции. Но институтский устав строжайше запрещал своим агентам подобные «шалости», а со столь важным документом, как устав, даже Лису, к его крайнему неудовольствию, частенько приходилось считаться.

Но пока что возок севасты катил по ровной наезженной дороге. Мессир рыцарь со своим бойким не только на язык приятелем скакали чуть позади. Вслед за ними двигался отряд графа Квинталамонте, а за ними на легких низкорослых лошадках буквально вился целый рой одетых в волчьи шапки наездников-аланов.

Охочие до зрелищ зеваки радостными криками провожали высокое посольство, желая ему успеха, не ведая, впрочем, ничего конкретного о его целях. Херсониты, сгрудившись по обе стороны дороги, кидали охапками цветы, славя прекрасную Никотею. Некоторые даже забирались на постаменты вылинявших мраморных статуй, украшавших путь ко дворцу по обе стороны.

— Гламурненько, гламурненько, — глядя на россыпи цветов под колесами и ногами коней, на богов и богинь, одетых в бледно-розовые туники, проговорил Лис.

— Это ты о чем? — удивленно спросил Камдил.

— Ну, вот эти северные девы в розовых трико. — Менестрель кивнул на красующихся друг перед другом граций. — Белые, холодные — одно слово, снежные бабы.

— Ну во-первых, — пустился объяснять уязвленный в своем понимании красоты мессир рыцарь, — ничуть они не похожи на снежных баб. Видел я их у вас зимой. Во-вторых, если тебе уж так не нравится мраморная белизна, то открою тебе страшную тайну. Раньше их тела раскрашивали точно так же, как и одеяния. Вот эти туники, к слову, были ярко-красными.

— А потом типа расходы на войну, краска закончилась?

— Почти, — усмехнулся Камдил. — Епископ Готский объявил античные изваяния бесовскими соблазнами и велел их разбить. Но архонт воспротивился. Однако раскрашивать их перестали. А ты говоришь «гламурненько»!

— М-да, — кивнул головой Лис. — Был не прав, вспылил. Думал, прапорщики местные расстарались. А тут — цельный епископ. Какое уж там «гламурненько». Готичненько!

Вальдар Камдил невольно прыснул и тут же услышал на канале связи ироничный голос Баренса: