Лицо по частям. Случаи из практики челюстно-лицевого хирурга: о травмах, патологиях, возвращении красоты и надежды

Каждый раз во время операции, когда я готовлюсь сделать первый надрез, наступает момент предвкушения, когда время словно замедляется, и я становлюсь сверхчувствительным ко всему, что вижу, слышу и чувствую: к тихо играющей музыке, монотонному писку кардиомонитора, звукам отсоса, напоминающим приглушенное жужжание пылесоса, и преходящим в «хлюпанье», когда начинает отсасываться кровь и другие жидкости, шуму вытяжных вентиляторов и даже движению воздуха на коже вокруг глаз. Я все еще испытываю волнительную дрожь, предвкушая, как разрежу скальпелем поверхность кожи, обнажая желтый подкожный жир и расположенную под ним фасцию – серебристую соединительнотканную оболочку, покрывающую красно-коричневые мышцы. На мгновение разрез остается таким же ровным, как начерченная на бумаге прямая линия, однако затем из поврежденных краев начинает сочиться ярко-багровая кровь. В этот момент я словно попадаю в святилище, где ничто не может отвлечь меня от текущей задачи, и я полностью сосредоточен на лежащем передо мной человеке. Больница – это единственное здание на свете, где никто не двигается с места, когда срабатывает пожарная тревога.

Несмотря на точность хирургических разрезов, люди, впервые оказавшиеся в операционной, вечно поражаются тому, какое усилие нужно приложить, чтобы разрезать человеческую кожу или отвернуть кожу и мышцы на шее. Мы привыкли считать нашу кожу и мягкие ткани довольно нежными, однако они гораздо более грубые, чем может показаться, и приходится хорошенько постараться, чтобы их раздвинуть, обнажив подлежащие структуры.

Иногда из раскрытых тканей веет легким запахом, который улавливается наполовину сознательно, наполовину подсознательно, поскольку все внимание уделяется проделываемой процедуре. Разрез также сопровождается характерным звуком, если только вместо скальпеля не использовать лазер или диатермическую иглу[12]. Каждый раз, когда режешь ею ткань, она издает легкое жужжание, сопровождаемое музыкальной нотой. Эту иглу можно настроить на коагуляцию кровеносных сосудов, и тогда нота меняется, отличаясь на малую терцию, наподобие колыбельной Брамса. Каждый раз, когда я слышу эти ноты, их сочетание мне кажется весьма неудачным, с учетом того, что своими действиями в этот самый момент мы, как правило, вряд ли смогли бы кого-то убаюкать.

При использовании иглы «Колорадо» также образуются клубы дыма, которые необходимо отсасывать, поскольку они могут содержать вирусные частицы. Когда пользуешься такой иглой, чувствуешь запах горелой плоти и порой, зайдя в операционную, сразу же понимаешь, что там проводят замену тазобедренного сустава или какую-то другую серьезную операцию.

Закончив выделять опухоль с приличным запасом тканей вокруг нее, чтобы захватить все микроскопические метастазы, свое внимание я переключаю на лимфатические узлы в шее пациента. Частично благодаря результатам масштабного рандомизированного контролируемого исследования, проведенного в Индии, было установлено, что даже при отсутствии явных признаков наличия здесь рака, удаление лимфоузлов спасает жизни 20–30 % пациентов, у которых уже появились в шее видимые микроскопические метастазы. Таким образом, следом я обнажаю наружную поверхность глянцевого желтого конверта из ткани, содержащего лимфатические сосуды и узлы, расположенные под подкожной мышцей шеи с отчетливыми вертикальными полосками на одинаковом расстоянии друг от друга. Я рассекаю этот лишенный мышц и кровеносных сосудов слой с помощью скальпелей и ножниц, а также нового устройства под названием «гармонический скальпель». Своим видом он напоминает ножницы, какими они могли бы выглядеть в «Звездных войнах», и с помощью ультразвуковых вибраций одновременно разделяет и запаивает человеческие ткани, позволяя значительно снизить количество теряемой при разрезе крови.

Запах горелой плоти в операционной возникает из-за использования диатермической иглы. Это значит, что идет серьезная операция.