Лицо под маской (СИ)

Может быть, для разнообразия, сделать что-то другое? Пусть даже глупое и никому не нужное.

В конце концов, Венеция сама по себе занятие, достаточное для того, чтобы не скучать. Я посмотрела на изрисованный лист блокнота. Буду рисовать, вот! Акварели Венеции, графика, портреты… Не для продажи, не для кого-то, а исключительно для себя.

Успокоенная принятым решением, я убрала блокнот и закрыла глаза; все-таки Руди разбудил меня среди ночи, так что выспаться не получилось. Но, увы, не вышло и в поезде: стюард принес обед, и меня разбудил запах острого соуса к пасте.

Медиоланум я не люблю. И никогда не любила, честно говоря. Но есть вещи, которые здесь умеют делать — одеваться, например. Стричь. Петь. Перед началом спектакля я выпила бокал шампанского; Артур, мой муж, считал, что Моцарта особенно хорошо слушать после игристого вина, а хоралы и фуги Баха — после келимаса. И я, мысленно пожелав ему легкого посмертия, взяла второй бокал.

Выйдя из театра, я неторопливо пошла к отелю; в разные стороны растекались реки любителей оперы, постепенно становящиеся ручейками, а затем и вовсе сходящие на нет. На полпути я осталась на виа Аннунциата совсем одна. Холодный февральский ветер трепал полы плаща и задирал подол вечернего платья. Я пожалела, что не стала брать экипаж, хотя в ту минуту мне казалось это разумным: дойти пешком не больше пятнадцати минут, а дожидаться разъезда после спектакля можно и дольше. Темная тень выступила из переулка, и я невольно шарахнулась, нащупывая в кармане защитный амулет. Однако в свете фонаря увидела патруль Стражи, и сама над собой посмеялась. Этот город считается одним из самых безопасных в Старом свете…

— Синьора, вас проводить? — любезно поинтересовался старший патруля с нагрудным значком капрала.

— Буду вам очень признательна! — улыбнулась я.

- “Дон Жуана” слушали? — поинтересовался капрал, подстраивая свой шаг к моему. — И как сегодня?

— Замечательно! — даже если бы мне и не понравилось исполнение, я бы в этом под пытками не созналась: жители Медиоланума считают, что с их оперным театром не сравнится ничто в мире, и за критику могут серьезно обидеться.

Беседуя о достоинствах действительно великолепного баса Джакомо Оттоленги, блестяще исполнившего сегодня партию Лепорелло, мы дошли до моего отеля. Вроде бы в компании даже и ветер не был таким холодным…

Согревшись под душем, я нырнула под одеяло и блаженно вытянулась…

Родерико Ди Майо встретил меня на пороге своего кабинета медвежьими объятиями и сразу потащил смотреть его клинику.

— Вот здесь мы сделали две новые операционные, смотри, как свет поставлен! В том конце коридора — шесть послеоперационных палат, оборудование заказывали у Нидерталя. Посмотри, посмотри, какие аппараты! А лабораторию я перенес на первый этаж и расширил. Мы ведь теперь и генетические анализы делаем, и патологию печени без биопсии, и…

— А чем плохо определении патологии по ауре? — перебила я его. — Сразу видно же все!

— Тем, что по ауре ты определишь наличие фиброза или стеатоза, а вот уровень — только приблизительно!

— Ну, хорошо, — смирилась я. — Показывай дальше.

Через два часа с гудящими ногами я упала в кресло в кабинете Ди Майо.

— Пока не дашь кофе, я тебе не расскажу, зачем приехала!

Буквально через мгновение передо мной стоял серебряный кофейник и чашка тонкого фарфора, отливали золотом сливки в сливочнике, шуршали фантики конфет.

— Итак? — Родерико сел за стол и посмотрел на меня выжидательно. В ответ я передала ему свой коммуникатор, где во всей красе можно было разглядеть серебряную маску и холодные серые глаза в ее прорезях. — Маска? И в чем проблема?

— Проблема в том, что эта маска составляет одно целое с кожей лица. Не наросла, будучи наложенной, а полностью собою эту кожу заменила.

Профессор Ди Майо присвистнул.

— Однако, как весело живут венецианские нобили! И как ты попала в эту историю?

— Я там теперь живу. Приедешь — остановишься у меня в Ка”Виченте.

— Однако, — повторил он. — Давно ли?

— Уже целую неделю!

— Да, приличный срок… И что, рискнешь оперировать?

— Рискну. И хочу, чтобы ты мне ассистировал.

Он задумчиво смотрел на меня, постукивая по столу указательным пальцем. Наконец стук прекратился, и профессор отмер.

— К какому клану он принадлежит?

— Контарини, друг мой, — усмехнулась я. — Он племянник графа Пьетро.

— Любишь ты приключения… — Родерико покачал головой. — Понятно, что в случае успеха тебе отольют памятник из золота. А если…

Я пожала плечами:

— Все то, что пообещал мне Пьетро, предложено не за результат, а за попытку. Со своей стороны, я готова, в качестве платы за работу, отдать тебе права на производство и использование Pellis в Старом свете. Насколько я помню, ты ведь получил для испытания одну из последних, доработанных партий препарата?

— Да, было такое.

— И как?

— Соблазнительно. Это не переворот в пластической хирургии, но очень близко к тому.

Ди Майо встал из-за стола, прошелся по кабинету и остановился у окна, глядя на голые деревья в парке. Я позволила себе ухмыльнуться в чашку с кофе: он уже попался на крючок.