Лицо под вуалью

Закрывая дверцу, полицейский думал, что просто отдохнет пару минут, посидит там, держась за ключ зажигания. Если б это был триллер или телевизионный спектакль, а он – второстепенным персонажем или даже злодеем, он вставил бы ключ в зажигание, повернул его, и машина взорвалась бы. Старший инспектор попытался посмеяться над этим, но не смог, что было абсурдно, потому что у него не осталось воспоминания о взрыве, и тот грохот, который он, как ему казалось, помнил, был не воспоминанием, а плодом его воображения. Давай, прыгай, сказал он, ведя рукой вдоль панели и потихоньку приближаясь к ее краю. Затем глубоко вздохнул, вставил ключ и повернул его. Ничего не произошло: мотор даже не завелся. Да и как бы он завелся? Дора оставила рычаг переключения скоростей в положении «вождение». Вексфорд переключил его на автоматический режим и только потом осознал, что делает тот ужасный шаг, который станет точкой невозврата.

Теперь оставалось только продолжать, и он повернул ключ в зажигании.

* * *

Бёрден шел по Хай-стрит, время от времени поглядывая на витрины магазинов, уже украшенных к Рождеству, когда увидел идущего навстречу Сержа Олсона. Психотерапевт был одет в легкую твидовую куртку, и ее воротник из искусственного меха был поднят от резкого восточного ветра.

Он приветствовал полицейского так, словно они были старыми друзьями:

– Привет, Майкл, рад вас видеть. Как поживаете?

Ошарашенный Бёрден ответил, что хорошо, и Олсон спросил, далеко ли он продвинулся. Инспектор привык к этому вопросу – обычно его задавали люди, которых он считал «публикой», и он невольно показался ему несколько нахальным. Но Майкл дал уклончивый, внушающий легкий оптимизм ответ, а потом Серж удивил его, заявив, что стоять на улице слишком холодно, и почему бы им не зайти в кафе «Куинс» и не выпить по чашке чая?

Бёрден сразу же понял, что психолог хочет рассказать ему о чем-то таком, что ему самому представляется важным. Зачем бы еще он это предлагал? Несмотря на то что тот называл инспектора по имени, они встречались всего два раза до этого и строго в рамках отношений «полицейский – свидетель».

Но когда они сели за столик, Олсон, вместо того чтобы поделиться с ним секретами своего консультационного кабинета, начал говорить о недавнем суде над арабскими террористами, об огромных сроках, которые получили трое обвиняемых, и об угрозе, которую опубликовала связанная с ними террористическая организация, обещая «достать» прокурора. Бёрден, в конце концов, вынужден был спросить, о чем именно Серж хотел с ним поговорить.

На лице психолога блеснули яростные, сверкающие глаза, больше похожие на глаза животного. Здесь было некое несоответствие, так как голос Олсона всегда звучал спокойно и неторопливо, а поведение его было безмятежно спокойным.

– Поговорить с вами, Майкл? – переспросил он.

– Ну, понимаете, вы пригласили меня на чашку чая, и я подумал, что должно быть нечто конкретное…

Серж мягко покачал головой:

– Вы предположили, что я скажу вам, будто Клиффорд Сандерс при определенных обстоятельствах мог бы стать убийцей? Или что он вел себя очень странно, когда ушел от меня в тот вечер? Или что те мужчины двадцати трех лет, которые живут дома вместе с матерью, относятся к психотическому типу по определению? Нет, я ничего подобного не собирался вам говорить. Я замерз и подумал, что хорошо бы выпить хорошего горячего чая, который мне не придется самому заваривать.

Бёрдену не хотелось закончить на этом разговор, и он спросил:

– Вы действительно не хотели ничего подобного мне сказать? – Олсон закивал быстрее. – Наверняка странно, что мужчина живет вместе с матерью, даже если она вдова. Миссис Сандерс нельзя назвать старой.

Олсон в ответ произнес нечто не совсем понятное:

– Вы когда-нибудь слышали о «парадоксе энкекалимменоса»?

– О чем?

– Это означает «под вуалью». Сам парадокс звучит примерно так: «Вы можете узнать свою мать? – Да. – Вы узнаёте эту женщину под вуалью? – Нет. – Женщина под вуалью – ваша мать. Следовательно, вы можете узнать свою мать и не узнать ее».

«В миссис Сандерс и правда есть нечто завуалированное. Ее собственное лицо – это в каком-то смысле вуаль», – подумал Бёрден, пораженный игрой собственного воображения. Но разговор он продолжил в резкой манере полицейского:

– Какое это имеет отношение к Клиффорду?

– Это имеет отношение ко всем нам и нашим родителям и к тому, знаем мы их или не знаем. Над входом к Дельфийскому оракулу были написаны слова «Узнай себя», и это были очень давние времена. За прошедшие с тех пор две или три тысячи лет следовали ли мы этому совету? – Олсон улыбнулся и, помедлив мгновение, чтобы эти слова дошли до сознания Бёрдена, прибавил: – И она не вдова.

– Не вдова? – Это была более твердая, более знакомая почва. Майкл подавил вздох облегчения. – Значит, отец Клиффорда еще жив?