Лицо порока (СИ)

В поликлинику медсанчасти я подъехал в назначенное время — около одиннадцати. Любезно поздоровался с расфуфыренной секретаршей, чей орлиный профиль на фоне не зашторенного окна смотрелся почти зловеще, и направился к Диане.

Она пребывала в приподнятом настроении. Глаза сияли влажным блеском майских звезд. В голубом свитере-гольфе, обтягивающем ее великолепный бюст, эта женщина пробуждала вожделение в каждой клеточке моего тела.

— Честно говоря, Иван Максимович, я даже не ожидала, что мои заметки будут опубликованы, — радостно тараторила она, разливая кипяток по чашкам и одновременно любуясь газетной страницей, где красовалась ее фамилия, набранная жирным шрифтом.

— Значит, договорились, Диана Александровна? Завтра часика в четыре заеду к вам за новым материалом, — я старался представить ее без свитера. — Вас устроит это время?

— Буду ждать! — пообещала она. И, закончив приготовления, села напротив меня за приставной столик.

Я открыл коньяк, только что купленный в гастрономе, не торопясь, налил в рюмки. И, глядя ей в лицо, серьезно, предложил:

— Давайте выпьем за вас! За ваши глаза, способные насквозь прожечь сердце любому мужчине!

— Ох, вы — дамский угодник! Причем, ловкий и, судя по всему, опытный, — лукаво улыбнулась Диана. Затем тряхнула медовыми кудрями и, взяв свою рюмку, произнесла: — Давайте лучше за вас! За мужчину, который умеет и не боится говорить женщинам красивые слова!

Я осторожно взял ее за руку, заглянул в глаза:

— В общем, за нас! За вас, самую очаровательную из женщин, и за меня, тяжело раненного вами прямо в сердце!

Во взгляде Дианы скользнули благодарность и что-то напоминающее нежность.

— Мне очень приятно с вами общаться, Иван Максимович! — эти слова прозвучали проникновенно и сердечно. Но, пригубив коньяк, она поменяла тему разговора: — Вы специально учились на журналиста? Что заканчивали?

— Да, я имею диплом журналиста, — вздохнул я и принялся распаковывать целлофан на коробке шоколадных конфет. — Учился в Киевском университете.

— И вы всю жизнь трудитесь в средствах массовой информации? — Диана, как нарочно, подалась вперед, облокотившись об стол. Мне показалось, что я губами почувствовал ее прохладное дыхание.

— Нет, — покачал я головой, нервно заерзав на стуле. — Несколько раз пытался поменять профессию. Был инженером агропредприятия, торговым агентом, заготовителем сельхозсыръя… Но потом все равно возвращался обратно в журналистику.

Подняв свои чарующие глаза кверху, Диана мечтательно произнесла: интересная у вас, должно быть, жизнь! Постоянное общение с людьми, новые знакомства, поиск информации…

— Интересная, — согласился я, отпивая коньяк. — И выгодная, если работать с умом. С годами заводишь нужные знакомства, обрастаешь полезными связями… Кстати, Диана Александровна, вы не находите, что ваша работа, в чем-то похожа на мою? Тоже постоянно приходится общаться с новыми людьми.

Она внимательно слушала, попивая кофе. Я снова, будто невзначай, взял ее за руку, подержал в своей. Потом медленно, ожидая реакция, поднес к губам и поцеловал поочередно каждый пальчик. Во взгляде Дианы появилась непонятная растерянность, которая быстро переросла в смятение. Но она ничего не сказала. Я бережно положил ее руку обратно на стол.

Уходить мне не хотелось. Конечно, я мог найти предлог и посидеть в кабинете еще какое-то время. Но обоих ждали дела. Я поднялся и стал прощаться. Диана проводила меня в приемную.

— До свидания, Иван Максимович! — она все еще была смущена и прятала глаза.

Секретарша, нацелив свой острый, зловредный нос в мою грудь, смерила меня многозначительным взглядом. Кроме прочего, в нем явственно читалось неодобрение. Я невинно улыбнулся ей, сделал шуточный полупоклон и вышел из приемной.

Завтра обязательно приглашу Диану поужинать в каком-нибудь уютном местечке. И вести себя буду паинькой. Потому, что такую женщину поспешными действиями можно запросто спугнуть. Так размышлял я, шагая по длинному коридору админздания медсанчасти, и в душе моей громко пели соловьи…

Вечером я навестил Машу. Выглядела она по-прежнему плохо — бледненькая, под глазами синие круги. Но бодрилась изо всех сил. Увидев меня, торопливо подхватилась, кинулась навстречу. Левая рука безвольно болталась на перевязи.

Мы вышли на лестничную клетку, больше негде было поговорить.

— Как ты, милая? Тебе хоть немного лучше?

— Уже все хорошо! — заверила она и, расстегнув молнию на моей куртке, прижалась к груди. — Скорее бы домой отсюда!

— Ты тут долго, не задержишься, — я губами нашел ее холодное ухо. Она повела головой, взвизгнула и заливисто засмеялась.

— Щекотно!.. Доктор пообещал, что Новый год я встречу дома.

— Тебя, наверное, переведут на амбулаторное лечение.

— Да, Ванечка! — Маша потянулась к моим губам.

Я нежно ее поцеловал.

— Как ты кушаешь, солнышко? Есть аппетит?

— Нормально кушаю! — ее волосы пахли карболкой, йодом и еще Бог знает чем.

— Что тебе принести в следующий раз? — я невольно поднял голову вверх, избегая муторного запаха больницы. — Может, приготовить борщ, жаркое? На одних колбасах и апельсинах можно и ноги протянуть.