Лицо порока

Домой бы пойти. Да только куда в таком состоянии? Зачем же нести в семью свои горечь, боль и ненависть к самому себе? Нужно забыться, просохнуть, переждать, переболеть. Я знаю: вот посижу, поплачу и возьму себя в руки. Пусть прилезу домой в стельку пьяный, но без камня на душе.

Утром обозленная жена, еще сонная и неумытая, готовит на кухне кофе. Господи, ну хотя бы она не кричала, не донимала дурацкими вопросами о том, нравится ли мне такая жизнь и почему я опять нажрался.

Жена молчит. Мы глотаем приторный кофе, не глядя друг на друга.

Лишь после, когда я умытый и гладко выбритый, благоухающий лосьоном и одеколоном, останавливаюсь у двери квартиры, собираясь уходить, Аня с сердцем бросает:

— Когда ты уже напьешься? Раз и навсегда!

Слова, как кусочки льда, брошенные за воротник рубашки, холодят мне грудь. Но я благодарен жене, что сегодняшнее утро, утре первого трудового дня недели, обошлось без скандала.

— Анечка! — обращаюсь я негромко, боясь спугнуть тишину в квартире, и протягиваю несколько смятых купюр. — Возьми. Это со мной хлопцы расплатились, я им зерно достал по дешевке…

Жена смотрит на деньги, берет, быстро пересчитывает.

— Как раз кстати, — бормочет вроде недовольно, но я явственно слышу, что голос ее потеплел. — Нужно деньги Аленке отдать, я у нее в долг себе курточку взяла. Моя уж очень неприглядная.

— Правильно…

Потоптавшись у порога и приоткрыв уже входную дверь, с нарочитой деловитостью осведомляюсь:

— Что собираешься готовить на Новый год? Решила?

Аня крутит пальцем у виска и, иронически улыбаясь, замечает:

— Ты уже совсем мозги пропил! До Нового года почти месяц, рано еще о нем думать.

— Ну, я так спросил, на всякий случай, — мямлю, спохватившись. — Люблю, понимаешь ли, планировать все заранее…

Чмокнув жену куда-то в голову, ухожу. Она тихо открывает дверь — дети еще спят.

Слава Богу, все закончилось без разборок.

Спускаясь вниз по лестнице, размышляю, как и во сколько я попал вчера домой? И кто мне открыл дверь, неужели сам? Ни фига не помню.

В редакцию добираюсь на автобусе. Рабочий день начинается в восемь, а сейчас только семь с четвертью. Есть время зайти в кафетерий любого гастронома и поправить здоровье. Там же, в кафетерии, обнаруживаю, что денег у меня почти не осталось. А нужно хоть немного дать Насте. Остальным можно и попозже. Конечно, мои женщины ни в какую не хотят брать от меня ни копейки. Но я обычно насильно оставляю им деньги и грязно ругаюсь, когда они протестуют. Ведь если разобраться, то мои дамы тоже немало на меня тратятся — поят, кормят, дарят подарки.

Отхлебнув водки, в уме прикидываю, какая сумма мне необходима на первое время. Выходит довольно приличная. Но не настолько большая, чтобы я не мог ее заработать двумя-тремя телефонными звонками нужным людям.

С них, со звонков, и начался мой рабочий день. А в девять, после планерки, уже зная, что деньги появятся завтра-послезавтра, приглашаю Машу на чашечку кофе в «Элегант».

Она согласно кивает и почему-то пристально и озабоченно разглядывает мое лицо.

— Ну и вид у тебя! — участливо говорит она. — Пожатый, мешки под глазами, губы воспаленные, белки красные!

— Не сыпь мне соль на рану! — шутливо шлепаю секретаршу пальцем по щеке. — Я вчера немного перебрал.

— Да уж, немного, — иронично улыбнувшись, соглашается она. — Так мне одеваться?

Утвердительно агакаю и первым выхожу из приемной, на ходу прикуривая сигарету. Краем глаза замечаю, как Маша украдкой заглядывает в зеркало, прикрепленное прямо на дверцу одежного шкафа. Хочет нравиться, вот бестия!

— Кстати, Машенька, а где твой муженек работает? — спрашиваю, когда мы уже шлепаем под руку по проталинам в кафе.

— Он у меня важная персона! — горделиво объясняет секретарша. — Замдиректора в одной крутой фирме. Все время на работе, дома почти не бывает.

Я довольно ухмыляюсь: если это намек, то я его понял. И в гостях побываю обязательно. Нельзя пропустить такой занятный экземплярчик, как Маша, интересно ведь посмотреть на нее раздетую.

В кафе, попивая кофе и спиртное, мы треплемся Бог знает о чем. Мы сидим рядом, и я, как шаловливый мальчишка, осторожно глажу изящную ножку, затянутую в колготки. Секретарша делает вид, что не замечает этого. Я, естественно, начинаю наглеть, подбираюсь все выше и выше и глажу уже ее крутое бедро.