Лицо у реки

Когда он приблизился к воде, вокруг ещё стояли сумерки, чей обманчивый полусвет столь иллюзорно изменяет очертания и пропорции вещей. Внезапно Силен осознал, что странное пятно переместилось с периферии его поля зрения и теперь находится прямо перед ним. Пятно больше не было размытым — теперь оно обрело очертания человеческого лица в уменьшенной перспективе, как если бы находилось на каком-то неопределённом расстоянии от него. Однако каждая деталь этого лица была видна с противоестественной ясностью, и само оно было очерчено бледным мерцанием, резко контрастировавшим с тёмными водами реки. Это было лицо Элизы, в точности такое, каким Эдгар Силен видел его в последний раз…

Впоследствии Силен не мог вспомнить подробности своего бегства от призрака. Всяческое адекватное восприятие своих действий на какое-то время было погребено под первобытным потоком разрушающего рассудок ужаса. Когда он пришёл в себя, дрожащий, словно в приступе лихорадки, то обнаружил себя в тускло освещённом вагоне для курящих в движущемся поезде. Он даже не мог вспомнить, куда следует поезд, пока не посмотрел на зажатый в руке билет. Он больше не видел лица Элизы; но размытое пятно так же, как и прежде, продолжало оставаться в поле его зрения, отступив с периферии.

В течение нескольких последующих дней этот образ становился более отчётливым лишь в недолгие часы сумерек. И всё это время он приближался от периферии поля зрения к его центру. Затем Силен стал видеть лицо в разные часы дня и даже ночью. Оно всегда было бледным и тускло светящимся, обособленным и бестелесным, как изображение, проявляющееся на фотографической пластине. Но отчётливость его черт поражала своей ненормальностью — даже в отдалённой перспективе, в которой образ пребывал на протяжении многих дней, он мог явственно видеть широко раскрытые, полные ужаса глаза, разомкнутые губы и отчётливые следы пальцев на белой шее. Лицо являлось ему на улицах, в поездах, в ресторанах и вестибюлях гостиниц; оно возникало между ним и ликами людей, мимо которых он проходил; в листьях деревьев, среди лиц актёров пьес и фильмов, на которые он ходил в надежде хоть ненадолго забыться и отвлечься. Но поначалу преследование не было постоянным; лицо появлялось и исчезало с непредсказуемой периодичностью, всякий раз оставляя Силена во власти парализующего ужаса, который, однако, успевал немного развеяться до следующего появления призрака.

Силен никогда не верил в сверхъестественное. Но ему не так уж много было известно о болезнях разума и присущих им галлюцинациям. Его страх перед мёртвой женщиной возрос вдвойне из-за страха перед безумием. Эдгар ощущал, что вне всяких сомнений он уже вступил на тропу, ведущую к одному из видов безумия. Поначалу, в промежутках между паническими атаками он пытался совладать с собой. Он даже отправился в публичную библиотеку с мыслью проштудировать несколько медицинских книг, посвященных различным патологиям сознания. Однако это был первый и последний его визит в библиотеку — ибо в то время, пока он скользил взглядом по странице одной из книг, буквы начали внезапно расплываться и исчезать, и ему почудилось, что взгляд его, проникая сквозь них, устремляется в наполненную тенями бездну, в которой плавало лицо Элизы.

С тех пор явления лица стали всё более частыми, с каждым днём, пока не настал тот час, когда он стал видеть его постоянно. Некоторое время он пробовал напиваться; употреблял наркотики и транквилизаторы — но призрак не оставлял его даже в самом глубоком бреду опьянения. Тогда его разум подчинился страху, который был выше его разумения; и отныне его постоянными спутниками стали дьявольские фантазмы и суеверные ужасы. Видение больше не было обычной галлюцинацией, оно вернулось из потаённых царств мёртвых, из бездны за пределами смертного восприятия, чтобы сковать его кровь и разум ледяными оковами кошмарных намёков на то, что сокрыто в глубинах смерти. Похоже, что его разум уже окончательно сдался, ибо вскоре Силен потерял свой страх перед безумием, растворившийся во всеобъемлющем и намного более ужасном страхе перед мёртвой женщиной и неведомым миром, в который он низверг её своими преступными руками. Он потерял голову, всецело поглощённый своими видениями; он сталкивался с людьми на улице и часто выскакивал под колёса проезжающих машин. Но каким-то чудесным образом, подобно сомнамбуле, он всякий раз избегал горькой участи, не подозревая ни об опасностях, которым подвергался, ни о спасении от них.