Лицо в тени

О пистолете Алина вспомнила уже дома, разбирая сумку. Раньше эта вещица неимоверно пугала и изумляла ее. Теперь начала раздражать. Она вынула пистолет, бережно обернув его платком, и сунула в ящик стола. «По крайней мере, здесь он сам по себе не выстрелит, – подумала она. – Но и держать его при себе немыслимо! А что – нужно, в самом деле, обратиться в милицию! Уж кто бы мне его ни подкинул – оружие-то не бесхозное, рано или поздно владельца найдут! Ну а если правда, Васька подсунул? Только зачем – понять не могу! Но молчать нельзя. Вдруг он что-то против меня задумал? А теперь наведет на меня милицию? Нужно заявить первой!»

Она прекрасно сознавала, что оружие было подкинуто ей либо в машине, либо на даче. Но на даче это могла сделать только ее сестра. Больше в доме никого не было. Кроме… Возможно, кроме того человека (или тех людей), которые увезли ее старшую сестру на рассвете. Но были ли те люди в доме? «Это только догадки, – Алина плотнее задвинула ящик стола. – А мне надоело догадываться».

Девушка решила – завтра же, с утра, она обратится в отделение милиции – по месту своей прописки. Скажет, что ей в сумку подсунули пистолет, опишет все сопутствующие обстоятельства. Если Василий не решается на это сам, что ж, ее дело похлопотать насчет судьбы своей старшей сестры. Иначе – кто же это сделает?

«А на работу не пойду! – мстительно подумала она, забираясь в постель и подальше отодвигая незаведенный будильник. – Проценты или не проценты – а никакого начальства над собой я больше не потерплю! Хочу наконец работать по специальности! Неужели я напрасно стольким для этого пожертвовала?!»

…Старшая сестра иногда обзывала младшую карьеристкой. На что та ядовито замечала, что ей все должны казаться карьеристами – сама-то она никогда толком не работала.

– Дети и дом – это, по-твоему, не работа? – возражала Марина. – Так за день наломаешься, что даже снов не видишь.

– Это работа, но многие и кроме этого что-то делают. А ты – ни черта! Стоило учиться в педагогическом! Для кого диплом получала – для папы-мамы?

Марина не возражала – только замечала, что в школу она все равно не пойдет, зарплата маленькая, а времени уходит много. А устраиваться на фирму… Как на это взглянет муж? Василий считал, что зарабатывает больше чем достаточно, чтобы содержать свою семью. И все Маринины работы – только для того, чтобы вырваться из дома, из-под его опеки. Она несколько раз устраивалась на работу – когда подросли дети и младшая дочь тоже пошла в школу. Но тут же увольнялась.

– Он у тебя прямо сектант какой-то! – возмущалась Алина.

– Нормальный мужик, – лениво возражала сестра. – Просто нервный. А кто сейчас не нервный? Все такие. Вот ты – да, ты прямо как сектантка – только о работе и думаешь. Что – зарок дала замуж не выходить?

Алина заявляла, что вышла бы замуж уже сто раз, если бы только хотела. Но не хочется, да и не за кого.

– Посмотришь на тебя – и всякое желание пропадает, – призналась она как-то старшей сестре. – Так что это ты виновата, со своим Васькой.

– Просто ты карьеристка! – следовал ответ, и на этом бесплодный спор обычно кончался.

Алина считала, что сестра попросту завидует ей. Еще бы – ведь она сама, своими силами сумела поступить в такой престижный вуз – не чета педагогическому институту! Марина уверяла, что никакой зависти тут нет – и в самом деле, чему завидовать, если от этого престижного диплома пока не было никакой пользы! Да к тому же учеба была нелегкой и отнимала у Алины все свободное время. Родители сперва ее очень жалели – они считали, что именно из-за этого у дочери до сих пор не появилось жениха. А ведь когда-то у них в семье считалось, что первой замуж непременно выскочит младшая, Алина. Она всегда была эффектней своей старшей сестры. Свои рыжеватые от природы волосы красила в угольно-черный цвет, и от этого ее белая, никогда не загоравшая кожа и голубые глаза приобретали какой-то экзотический, резковатый вид. Одевалась эффектно. Наряды придумывала и шила сама – и всегда была уверена, что никто в Москве больше так не одет. Но… Ни сестра, ни родители не догадывались об одной странной вещи – парни побаивались ее.

Алина очень ясно это ощущала в больших компаниях, когда, наевшись и напившись, все начинали танцевать. Ее никто не приглашал, и она сидела на диване, делая вид, что происходящее никак ее не касается. С ледяным видом наблюдала, каким успехом пользуются ее сокурсницы, а ведь чем она, казалось бы, хуже других? Никто не подсаживался к ней, не брал за руку, не заводил разговоров на отвлеченные темы. О деле с ней поговорили бы охотно – но кто же говорит на вечеринке о делах, да еще с девушкой? А если кто-то и решался за ней ухаживать, то это был, как правило, записной институтский ловелас, насчет которого она была уверена – для него все девушки на одно лицо, назавтра он даже не вспомнит ее имени. Или же пьяный… Но это было уж чересчур.