Лицо в тени

Еще позже – после рождения дочери, Марина перестала даже оправдываться. Не то чтобы муж перестал к ней приставать с ревнивыми расспросами. Он даже не забыл свой обычай прикладывать к ней руку… Просто она уже не видела никакого смысла его переубеждать. Это было совершенно бесполезно. Его ревность оказалась не временной причудой, а затяжной, застарелой болезнью, вылечить которую она не могла. И жена больше не оправдывалась. Тем более что в остальное время он был хорошим, заботливым мужем и прекрасным отцом. Как своей родной дочери, так и Илье. Именно это заставляло ее многое прощать мужу. Она не могла упрекнуть его в том, что Василий в чем-то ущемляет Илью. Он свято хранил свое обещание – ничем не давал понять, что мальчик ему чужой. Правда, все поголовно замечали, что он больше любит Катю, но в конце концов, что тут было удивительного? Многие отцы больше любят дочерей. Во всяком случае, Илья не выглядел несчастным, да и вряд ли чувствовал себя таким. Обычный мальчик – энергичный и в то же время немного ленивый. Он больше любил спорт, чем литературу, больше – пепси, чем молоко… За детей Марина была спокойна.

Да и за себя она больше всерьез не боялась. Она давно успела определить ту границу, которую Василий никогда не переступал. Если он начинал ревновать, нужно было только потерпеть полчаса или, в крайнем случае, час. Если начать возражать и оправдываться – он только больше заводился и вот тогда мог ее ударить. Но если просто молчать и заниматься при этом каким-нибудь хозяйственным делом… Чистить картошку, например, пришивать пуговицы, поливать цветы… Тогда он успокаивался намного быстрее.

А в последнее время он совсем остепенился. Однажды даже признал, что привязался к ней несправедливо – когда повод был уж совсем смешной. Марина купила себе новую помаду и, накрасив губы, спросила мужа, как ей это идет? Василий минут десять ворчал, что если она сидит дома, такая яркая помада ей ни к чему, а Марина по привычке молчала, перемывая посуду. Неожиданно муж замолчал и минуты через две признался, что был не прав. Она была потрясена, но не посмела этого показать. Тогда у нее впервые появилась надежда, что все наконец придет в норму. И в самом деле, они взрослые, разумные люди – зачем же мучить друг друга? Супруги прожили вместе десять лет и хорошо прожили – если не считать этой проклятой ревности на пустом месте…

И вот теперь – именно когда у нее появилась надежда, что все наладится, снова появился Андрей. Марина уже успела забыть о его существовании – только иногда какое-то движение сына, его взгляд, наметившаяся улыбка напоминали его настоящего отца. И тогда она вся сжималась, боясь, что Василий тоже заметит сходство.

– Теперь я понимаю, почему Андрей на снимке показался мне таким знакомым, – пробормотала Алина. – Мне даже почудилось, что я его когда-то видела. Только не могла понять – когда, где?

Она сонно смотрела на Марину сквозь ресницы, и лицо сестры иногда расплывалось, уходя в туман. Иногда тяжелые веки опускались, но ей никак не удавалось провалиться в сон по-настоящему. Мешал голос сестры, да еще шаги наверху. Василий тоже не спал – она слышала, как он меряет мансарду из угла в угол, то открывает, то захлопывает окно. А на улице, за окном, было очень тихо. Ни шороха, ни ветерка. Ночь тоже как будто притаилась у стен дома и чего-то ждала.

– Да, он похож на отца, – тихо ответила Марина. – Надо была сказать маме, чтобы она выбросила снимок… Хотя теперь… Теперь, наверное, все равно.

– Там был еще один снимок, – припомнила Алина. – Ты с Ильей на руках, он совсем маленький… И кто-то сбоку отрезан. Это был Андрей?

– Нет, он никогда не видел сына маленьким. И уж тем более, я не стала бы с ним фотографироваться.

– Тогда почему же этого человека отрезали?

Марина покачала головой и грустно призналась:

– Это был Вася.

– Тогда зачем…

Сестра не дала ей договорить. Она попросила припомнить – видела ли Алина хоть один снимок, где Василий был запечатлен с Ильей? Алина даже приподнялась с подушки – так поразил ее вопрос.

– Что? Хоть один… – И после паузы признала: – Нет, никогда!

И в самом деле – в этот момент перед ее глазами как будто пролистались страницы семейных альбомов. Но в этих альбомах не было ни одного снимка, где Василий и Илья были бы сняты вместе. Марина слабо усмехнулась:

– Что поделаешь. Он не хотел с ним сниматься. Такая вот причуда. Я помню даже, о каком снимке ты говоришь. Это был самый первый снимок Ильи. Снимал папа, у нас во дворе – мы как раз приехали к родителям в гости. Василий сняться-то снялся, а когда увидел готовые фотографии, вдруг взял и отрезал себя. А потом сказал, что не желает, чтобы над ним издевались. Хотя кто над ним издевался! Это он сам всех доводил! Я отнесла этот снимок к маме, чтобы он больше не раздражал Ваську. Выбросить не решилась – все-таки там был мой ребенок…

Алина возмущенно откинулась на подушку и примяла ее кулаком:

– Он просто самодур!

– Да, как все, – просто ответила сестра. – Но у него, по крайней мере, есть одно достоинство…

– Да ну?! Какое же?

– Он надежный.