Лицом на ветер (СИ)

Ах так! Ну ты выпросила это сама! Я хотел по-хорошему, я спрашивал тебя, но ты всё время строишь из себя жертву насилия. Ну погоди же! Я покажу тебе, кто твой хозяин, ты, наверное, уже забыла, каково это. Привыкла, что я играю с тобой, воли тебе дал в выборе и в действиях, жду от тебя ответа, как от нормальной. А ты не нормальная… Ты просто — рабыня! Плевать!

Он навалился на неё, сразу же первым же действием рывком втолкнулся ей коленями между ног, потом поймал руки за запястья, вдавил в подушку слева и справа от лица, впиваясь ногтями в нежную кожу свенки. Рабыня хрипло выдохнула ему в лицо с возмущением, глядела ошарашено, удивлённо, попыталась выкрутить руки, засучила ногами. И страх промелькнул на её лице.

Она вела себя так, как делала это осенью, когда он приходил к ней на ложе, сопротивлялась в начале и отдавалась в конце, после применения силы. Будто и не было ничего другого после. Будто и не лечила она его, не брила, не кормила на свои деньги, будто и не было между ними того доверия, какое почувствовал он совсем недавно.

— Ну что, ты ещё не пожалела, что не воспользовалась моим кинжалом и не перерезала мне глотку, когда представился случай?

Ну вот, он, наконец-то, спросил её об этом. Рианн так и знала, что он не забудет этого, будет помнить всегда. Выдохнула сипло:

— Нет! И никогда не пожалею, до последнего дня — не пожалею…

И центурион отпустил её руки, нахмурился, глядя ей в лицо, а свенка освободившимися ладонями упёрлась ему в плечи, стараясь оттолкнуть от себя римского центуриона, безуспешно отталкивалась ногами, чувствуя в этом положении свою беспомощность.

— Не пожалеешь? — спросил недоверчиво.

— Пустите! Пустите меня!

Он отпустил её и просто лёг рядом, стараясь даже не касаться, а Рианн отодвинулась к стене, легла на бок, оставляя пространство пустого ложа между собой и мужчиной. Хрипло дышала, шепча:

— Зачем?.. О, Донар… Что вы делаете? Зачем? Разве я и так не принадлежу вам?

— Принадлежишь…

— Тогда зачем это?

— Я хочу понимать тебя, а не только обладать твоим телом.

Рианн усмехнулась, повела подбородком.

— Это невозможно. Мы слишком разные… Я уже говорила вам, вам даже разговаривать приходится на моём языке, а я живу по вашим римским законам быта… Мы никогда не поймём друг друга…

Он закрыл глаза, принимая её слова. Она права. Он — римлянин, отслужит своё и уедет, а её, возможно, продаст здесь, раз она так любит свою Германию. Она — свенка, проданная за долги соплеменником. Просто он на мгновение увидел в ней свободную девушку, и захотел, чтобы она относилась к нему наравных. А этого не может быть. Он ошибся. Она — рабыня и у неё своё место, место рабыни.

Он поднялся с ложа и натянул нижнюю тунику. Рианн наблюдала за ним со своего места, потом отвернулась, прикрывая глаза, а когда открыла их, центуриона уже не было рядом.

* * * * *

Часть 19

Весна постепенно вступала в свои права, становилось теплее, сошёл последний снег, проходили дожди, и лужи уже не подмораживало за время ночей. Зазеленели деревья, солнце грело, и казалось, что зимние дни безвозвратно ушли в прошлое. Так и было до следующего года.

Центурион давно уже вышел на службу после своего ранения, а Рианн по-прежнему подолгу ткала. Когда в дверь среди дня постучали, свенка не ждала увидеть кого-нибудь незнакомого, и открыла. На пороге стояла женщина, смерила Рианн внимательным взглядом с головы до ног и спросила о чём-то по-латински. Рианн так и не выучила языка, поэтому только развела руками.

— Я не понимаю вас…

Женщина повторяла свои вопросы, и Рианн узнала слова «центурион», «Марк». Гостья искала центуриона Марка Луция, господина Рианн.

— Его нет, вам придётся подождать, заходите.

Рианн впустила женщину в дверь, но гостья была не одна, её сопровождала служанка. Обе они были в дорожных плащах до земли. Рианн сухо сглотнула, чувствуя, что в голову приходит догадка. Наверное, это жена центуриона, она приехала из Рима. Свенка усиленно пыталась вспомнить её имя, ей казалось, что когда-то он называл его, но не могла. Служанка оказалась тоже из германок, может, другое племя? Высокая, сухая, среднего возраста. Смерила Рианн долгим взглядом и спросила. Рианн нахмурилась, вслушиваясь в вопрос. Язык был чужим каким-то, но она смогла разобрать, что ей говорят, с трудом, но смогла.

— Ты его рабыня?

— Да… — Рианн кивнула.

— Давно?

— С осени…

Госпожа, заметив, что рабыни нашли общий язык, удивлённо наблюдала за ними. Спросила свою служанку о чём-то, и та перевела для Рианн:

— Служишь ему днями и греешь по ночам? — Рианн опешила от прямого и откровенного вопроса. По сути, оно-то так и было, но когда оно прозвучало вот так прямо и жёстко, стало обидно. А рабыня продолжила:- Неудивительно, что он уже два года не появляется дома.

— Два года? Причём тут я? Я у него только зиму…

— Конечно… — Рабыня гостьи усмехнулась.

— Если вы хотите видеть господина, надо идти… — Но Рианн перебила её соотечественница:

— Он уже должен знать, за ним послали.