Литургические заметки

Достойно и праведно
Тебя воспевать,
Тебя благословлять,
Тебя хвалить.
Тебя благодарить,
Тебе поклоняться
 на всяком месте владычества Твоего.
Ибо Ты еси Бог
Неизреченный,
Недоведомый,
Невидимый,
Непостижимый,
Вечный,
Неизменный — Ты,
и единородный Твой Сын,
и Дух Твой Святый.
Ты привел нас из небытия в бытие,
и отпадших нас — восставил опять,
все сделал,
доколе нас на небо возвел
и даровал нам Царство Твое будущее.
За все это
Благодарим Тебя,
и единородного Твоего Сына,
и Духа Твоего Святаго —
за все, что мы знаем,
и чего не знаем,
за явные и тайные благодеяния Твои,
бывшие над нами.
Благодарим Тебя и за службу сию,
которую Ты изволишь принимать из наших рук,
Хотя Тебе предстоят
бесчисленные множества
архангелов и ангелов,
херувимы и серафимы,
многоочитые, окрыленные,
которые победную песнь поют,
воспевают, взывают, говорят:
«Свят, Свят, Свят Господь Саваоф»...

    Из всего этого Златоуст услышал бы у нас только возглашение священника из закрытого алтаря: «Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще»... Оторванное от текста придаточное предложение. Не может быть никакого сомнения, что Златоуст не примирился бы с такой нашей нелепостью. Она должна быть исправлена. Но как это сделать?

41

 ...Из закрытого алтаря раздается возглас священника, и всегда в этом чувствуется что-то неладное. Все равно, как если бы разговаривать с гостем, крича из другой комнаты. Почему затворился священник от нас, молящейся церкви? Почему он произносит только оборванные концы фраз? Говорят, что он читает молитвы от нашего имени в то время, пока поют. Но зачем он скрывает от нас наши молитвы?

Священник затворился, а церковь осталась в распоряжении певчих. Им дела нет до священника, они поглощены исполнением какой-нибудь «Милости мира». Это — унылая или бравурная композиция, неестественно растянутая и кудрявая, с многократными повторениями слов... Трудно сказать что-нибудь об идейном содержании этой музыки; ее практическое назначение — как-то заполнить время «тайных» молитв священника. Он уже закрыт иконостасом, теперь надо заслонить еще какими-нибудь звуками секретные его молитвы. Регенту приходится терпеть его «возгласы», после которых приходится снова задавать или менять тон, так что после слов священника следует сначала не пение, а какое-нибудь там «си-соль-ми-си-ре-фа-ре-си», — и только после этого уже наконец «аминь». До сих пор с мучением вспоминаю, как в Смоленске будничный регент произносил при этом не названия нот, например, не «до-ля-фа», а громко возглашал: «у-лю-лю»...

Считается, что никак нельзя петь ничего «простого». Считается, что всякий раз нужно непременно менять «номера» и петь что-нибудь «новенькое». Ужасные провинциалы эти певчие, даже и в столицах... Так они загораживают своим пением от народа Евхаристию, молитвы которой в это время читает загороженный еще иконостасом священник. А народ мается от незнакомой, обычно к тому же и плохой или плохо исполняемой музыки. Кто старается уединенно молиться, кто размышляет о домашних делах, а кто и поворачивается уходить... И это — центральный момент Евхаристии! Если сумели мы так испортить свою литургию — то надо ли удивляться постигшим Церковь испытаниям?

42

 До чего доходит непонимание литургии. В семинарии один иеромонах заметил, что служащий с ним благоговейный диакон тоже читает евхаристические молитвы; иеромонах остановился и строго запретил диакону читать молитвы.

В соборных служениях — как бы хорошо архиерею или старшему священнику читать литургийные молитвы вслух хотя бы для сослужащего духовенства... Но нет — каждый уединяется и смотрит в свою книжечку.

Молитву «Царю Небесный» и другие перед началом литургии духовенство читает «для себя» наперебой с чтением «для народа» заключительной молитвы Часов. Архиереи устраивают это среди храма, так что народ не знает, кого слушать. Трисвятое, «Верую», «Отче наш» духовенство читает в алтаре отдельно, «для себя», опережая пение. Удивительное непонимание.

Недостойное стремление клира отделиться от народа и «засекретить» от него общецерковные молитвы проникло и в другие службы. Вот, например, «бесконечно трогательная» (Флоренский) молитва Первого часа: