Люба

Они обе расхохотались. Настя выхватила из моих рук цветы, бросила их на асфальт и растоптала. Я не смотрел на нее, смотрел на Марину и вдруг заметил слезы в ее глазах… Она прошептала "Прости" одними губами, так, чтобы не заметила Настя. Они обе направились в подъезд Борисовых. А я пошел готовить ужин для матери и себя. Назавтра, прямо с утра, я направился к Борисову. Хотел поговорить о работе и заведовании. Я уже несколько месяцев был исполняющим обязанности завлаба. Но мне хотелось большего. Материал для кандидатской я уже набрал, осталось только писать. Но это мелочи. Я хорошо писал, я знал свои сильные стороны. Я был настроен на серьезный разговор, в котором мне придется отстаивать свои позиции и приводить контраргументы самому академику. Я хорошо знал, что в своем кабинете передо мной будет не милый дядя Саша, которого я безумно люблю, как единственного отца, а будет директор института, и я буду не сын, а сотрудник, замахнувшийся на серьезную должность. Моя прыть поугасла, когда вместо директора я столкнулся с закрытой дверью.

— Татьяна, шеф вышел? — изумленно спросил я, так как в это время он всегда работал у себя.

— Его сегодня не будет, звонил, сказал обращаться к Исакову по всем вопросам. Да, завтра тоже не будет. Отдыхайте, Сергей Владимирович.

Она тепло посмотрела на меня и добавила:

— Что-то срочное? Зайдите вечером к нему и поговорите.

Я усмехнулся и ушел. Валера сказал, что отец приболел, но был явно расстроен. Что-то конкретное я из него вытащить не смог. Я позвонил дяде Саше, он сослался на радикулит, от помощи отказался. Вечером по скайпу связался с тетей Любой. О болезни мужа она не знала, Ваню прооперировали. Все. Осталось только ждать. Прошло еще два дня. Вечер выдался унылый. Мать напилась, так как рассталась со своим любовником. Она сетовала на жизнь, плакала, причитала. Ругала всех мужчин на чем свет стоит. Оказывается, она ему изменила, он узнал и бросил ее. Я воспринимал все ее слезы по поводу неудавшейся жизни как кино про кого-то постороннего, которому сопереживаешь, пока смотришь фильм, потом еще с полчаса. А потом забываешь, переключаясь на что-то более интересное, чем чужая жизнь. Так было до тех пор, пока она не начала вспоминать отца. Моего настоящего биологического, реального отца. К своему стыду, я его не помнил. Совсем не помнил. Фотографий его у матери не осталось. Она все порвала и выкинула. Его образ в моих воспоминаниях раннего детства был каким-то размытым пятном. Это пятно имело голос, какие-то выражения. Иногда во сне оно со мной даже говорило. Я не знал, были ли эти разговоры и действия прошедшей реальностью или плодом моего больного воображения. С годами я просто потерял интерес к своему биологическому отцу. Он не интересовался мной, а я им. Я знал, что он живет и работает в Питере, знал, что он патолог, как и я. Дядя Саша говорил, что он хороший грамотный патолог. Но он есть он, а я есть я. И у меня один отец, но две матери. Вот так. Мать говорила об отце с такой любовью и искренностью, которых я у нее даже не подозревал. Но все ее излияния и откровения с мельчайшими подробностями интимной жизни, о которых, наверное, сыну рассказывать не следует, я списал на излишки алкоголя. Наконец мать отрыдалась и уснула. Я уложил ее в постель, укрыл и лег в свою кровать, на своей кухне. Теперь она найдет нового ухажера, приведет его домой вместе с грязью. Терпеть не могу грязь, а тем более вот такую, человеческую. Я планировал завтра же купить еще моющих и дезинфицирующих средств для ванной и кухни. Потом понял, что у меня паранойя. Мой сон продлился совсем недолго. Телефон звонил и звонил. Я взял трубку.

— Сережа, это я, Марина. Я понимаю, что ты не захочешь со мной разговаривать. Просто выслушай. Папа спит, поэтому я звоню ночью. Все последние дни он сидел рядом с моей кроватью, боялся, что я не смогу жить. Я убедила его, что смогу. Кто бы убедил в этом меня… Сережа, я хочу сказать, чтобы ты знал. Я люблю тебя, всегда любила. Прости, если сможешь. А не простишь, я тоже пойму. Я и отца люблю, несмотря ни на что. Я зря жила. Говорят, что когда я родилась, меня еле вытащили с того света. Представляешь, зря вытащили. Отец завтра пойдет на работу. Институт не может без своего руководителя. Я так хочу увидеть маму. У меня самая лучшая мама на свете. Пусть странная, пусть не такая, как все, но она самая-самая! Прости меня, Сережа!

— Мариша, подожди. Что случилось?

— Тебе лучше не знать. Ты придешь завтра? Молчишь… Я понимаю и принимаю все как есть.