Люба

— Как ты, девочка? Ты уже все поняла? Когда мы с тобой уехали в Штаты, Катя была беременна, а когда я вернулся, было уже поздно. Люба, ее можно понять, она нормальная женщина и отказаться от ребенка в тридцать три года ради старого мужчины она не могла. Сначала Катя говорила, что он не мой, но ты же понимаешь, что это отговорка. Она мне никогда не изменяла. Я принял его. Он хороший мальчик, жалко, я не успею его вырастить…

— Папа, почему ты мне ничего не сказал?

— Ты была в Америке, я не знал, как ты отреагируешь. Прости, меньше всего я хотел обидеть тебя.

— Ты его любишь?

— Конечно, но тебя я люблю больше всех на свете.

Он обнял Любу, она прижалась к нему и снова заплакала. Так они просидели какое- то время. Слезы текли и текли. Люба никак не могла остановить их.

Отец как то странно посмотрел на нее и спросил.

— Ты с кем-то встречаешься? У тебя все в порядке?

— Да, но больше ни о чем не спрашивай, ладно? Я все сама.

— Хорошо, ты сама, но знай, что я рядом. Люба, ты можешь мне все рассказать, я не враг, я помогу тебе. — Отец поцеловал ее. — Пойдем ужинать, тебе есть надо.

Утро у Любы совсем не удалось. С пяти утра она не могла отойти от унитаза, тошнота и рвота не прекращались. Люба не знала что делать. Она уже не могла шевелиться, а надо было собираться в институт. В ванную вошел отец.

— Совсем плохо? Кто отец твоего ребенка? Давай, сделаю тебе укол. Будет легче.

— Не надо, папа, я не хочу вредить ребёнку. Я лучше потерплю.

— Это никому не навредит, а тебе станет легче.

С этими словами он вышел, вернулся уже с набранным шприцем. Минут через тридцать Любе действительно стало легче.

— Люба, кто он? Я думаю, что надо что-то решать, тебе скоро восемнадцать. Надеюсь, ты не собираешься одна воспитывать ребенка? Ребенку нужны оба родителя. Пойми, дочь, оба родителя!

— Папа, не лезь. Я все равно ничего не скажу. Время все покажет.

— Люба, ты не уверена в серьезности ваших отношений? Ну скажи мне что-нибудь. И потом, тебя должен осмотреть врач. Это важно.

— Нет. Пока нет. Папа, я молодая, здоровая, а токсикоз первой половины скоро пройдет, еще пара недель, и я о нем забуду.

— Люба, так неправильно, понимаешь?

Она не ответила. Отец покачал головой и ушел на работу.

Он понимал, что ничего от нее не добьется. Очень хотелось ей помочь. Мозг рисовал всякие картины, одна хуже другой. Он даже представить себе не мог, кто ее друг. Может, кто-то из института? Как и с кем она могла так быстро завязать роман? Она — не легкомысленная девочка и с кем попало встречаться не будет. Тут замешаны чувства. Но она молчит. Что он может сделать, если она не хочет принимать его помощь и говорить не хочет! Остается только быть рядом и ждать. Но как тяжело переносить неизвестность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍На работе после планерки и обхода Корецкий вызвал к себе аспиранта Борисова. Он был зол на него, до защиты оставались считанные месяцы, а Саша расслабился, и Корецкий очень боялся, что тот не успеет все закончить. Борисов пришел, и Корецкий поймал себя на мысли, что любуется парнем. Бог ему дал все — и ум, и внешность, и характер. Корецкий невольно вспомнил все годы работы с Сашей. Нет, в том, кем он стал, есть заслуга самого Корецкого. Конечно, природные данные — основа, но человеком Борисова сделал он. А значит, он может и потребовать.

— Когда ты закончишь работу? Время идет, а ты топчешься на месте. Последнее время ты вообще ничего не делаешь. Ты даже с работы стараешься уйти пораньше. Тебя ничего не интересует. Пропадаешь неизвестно где и с кем. Так не пойдет. Вера говорит, что у тебя девица. Ты чем-то не тем занимаешься, защитись и гуляй. Саша, об отношениях с женщинами мы уже не раз говорили и про безопасный секс тоже. Саша, женщин много, а работа одна, и в настоящее время работа явно важнее.

— Александр Валерьевич, это не просто женщина. Я хочу на ней жениться, с ней все серьезно. Я уже взрослый человек и мне кажется, что я готов иметь семью, я хотел просить вас дать мне семейное общежитие. Я коплю деньги на свадьбу, кольца. Не надо о ней плохо думать, вы ее не знаете, она другая.

— Ладно, не знаю. Твое дело. Женился бы хоть на москвичке, а то семейное общежитие. Я их что, строю? Кто она по профессии?

— Она учится в меде на третьем курсе.

— Господи, ты больше никого не нашел? Иногородняя студентка! Я тебе поражаюсь. При твоих данных надо и жену иметь с интеллектом, а не студентку без мозгов. На что ты ее содержать собираешься? Цены растут, а зарплата нет. Саша, что ты делаешь?

— Я привык много работать, буду больше дежурить.

— Хорошо, давай статьи. Я их сегодня просмотрю и завтра отправлю. Или ты был так занят своей подругой, что статьи не написал?

— Александр Валерьевич, я написал, но не все напечатал, две, как мне моя девушка перевела, так и остались, но почерк у нее красивый. Посмотрите? Или напечатать?

— Давай сюда, сам разберусь.

С этими словами Корецкий взял рукописи и потерял дар речи. Почерк дочери он не узнать не мог.