Люба

— Ой, Саша, она «колобкует», ни наклониться, ни тапочки надеть, ходит только по дому, выглядит как воздушный шар. Есть не может, родители все ее требования выполняют. Все пытаются ее накормить. Еще два месяца, как она их доходит? Не знаю. Я теперь на одной кровати с ней не сплю, не помещаюсь. Но это все мелочи, главное, чтобы нормально родила и дети были здоровы.

— Да ты у нас один двойню создал. Кстати, Тельман с Женькой ссорятся чуть ли не каждый день. И на ребенка им, похоже, наплевать.

— А ты что, тоже двойню захотел? Куда Любе двойня с узким тазом? Кстати, вы повторить не хотите?

— Хотим, только мне сначала нужно защититься. Мне одного ребенка с ее фамилией хватит. Только, знаешь, все что-нибудь мешает, все ни до диссертации. Смотри, мать проснулась. Работай, друг.

Марина Сергеевна открыла глаза, с удовлетворением посмотрела на Сашу и с удивлением на Николая. Коля представился и провел осмотр.

— Саша, ничего серьезного, но нейропатия есть. Я лечение в истории пропишу, шеф скорректирует. Ладно, я пошел. У меня сегодня еще две плановые операции. А, забыл спросить, как Люба свои проблемы разрулила?

— Какие проблемы? Она не говорила.

— Саш, может, я зря тебе сказал. Давай, вы сами?

— Начал, так говори, она, наверное, меня просто щадит, думает, что мне и так хватает. Ну говори, говори.

— Понимаешь, во-первых, ее Виктор Васильевич зажимает, она оперирует только экстренных, плановых он ей не дает, говорит, что женщине не место в хирургии. При любом случае он ее унижает, отпускает всякие сальности, потом говорит: «Ну, когда заплачешь? Покажи, что ты баба обыкновенная». Она клинический ординатор, год прошел, темы у нее нет, и такими темпами не будет. Хирург она будет классный, это видно, может, он в ней конкурента видит, не пойму. Но с ним надо поговорить. О чем шеф думает, не знаю. Но это постоянная проблема, а два дня назад появилась еще. Приехал хирург из Штатов, доктор Блэк, по обмену опытом. Люба его как увидела, побледнела и вышла. Он нам там все какие-то фокусы показывает, лекции читает с переводчиком — заметь, с переводчиком! — это при Любином английском. Я наблюдать стал. Она его избегает. А он свое время отбудет и сидит, я же английский знаю, не так как Люба, но все понимаю. Так вот он переводчику дополнительное время оплачивает из своего кармана. Я думаю, надо девочку с ним наедине не оставлять, видимо, они знакомы. И в ту ночь, когда твои поступили, как раз перед ними, иду я по коридору в приемный, слышу английскую речь и Любин голос. Вообще, он ей говорил, что из-за нее приехал. Что он от нее не отстанет, что если она от него сбежала тогда, то он позволил только потому, что она была малолетка. Говорил, что своего добьется, теперь ему ничего не будет. Предлагал ей курить. Она отказалась, сказала, что замужем и он ей всегда был противен, а теперь тем более. Короче он попытался силой ее обнять, тут я и вышел. Говорю: «Люба, тебе в приемный?» А она так радостно: «Коля, спасибо. Мне туда, куда и тебе». Потом твои поступили, завертелось все. Я ее вчера спросил, что это было. А она ответила: «Знаешь, тени прошлого. Я из-за этого козла Гарвард бросила. Не хочу вспоминать». Вот такие дела.

— Спасибо, Коля. Я его увидеть хочу, поможешь?

— Давай, у меня больная есть сомнительная, я тебя на консультацию вызову, чтобы никто не заподозрил.

— Идет.

Коля ушел. Саша только хотел поговорить с матерью, как дверь палаты отворилась и в нее протиснулся Валерка. Ребенок быстро добежал до отца и залез ему на руки.

— Папа, я очень скучал. Ты зачем ночью ушел?

— Твоей бабушке стало плохо, я пошел к ней. А вот ты почему в детский сад не пошел?

— У меня болел живот, я захотел в больницу. Мама сказала, что у меня все нормально, но живот болел не хирургически, а терапевтически, понимаешь? Ты меня лечить будешь?

— Так ты у нас маленький обманщик?

— Нет, я пройдоха, так мама сказала. Покажи мне бабушку. Папа, я буду тихо сидеть, а дедушка меня после обеда заберет, сегодня я буду ночевать у бабы Кати и играть с Сашкой.

— Вот, видишь, на кровати лежит твоя бабушка, ее зовут Марина.

— Здравствуйте, баба Марина, я ваш внук Валерий Александрович Корецкий.

— Саша, какой милый мальчик. А почему Корецкий?

— Мама, давай потом, я все объясню.

— Бабушка, почему ты со мной не разговариваешь? Я хороший.

— Я вижу, что ты хороший. Ты с кем пришел?

— С мамой. Она пошла к себе в хирургию, а я сюда, она скоро придет. Бабушка, а почему ты заболела? А где ты жила, когда я был маленький? Вчера у меня были только дедушка и баба Катя, а сегодня есть еще и ты. А когда ты поправишься? А где ты будешь жить после больницы? А ты уедешь или останешься? А ты меня любить будешь?

— Валера, за твоими вопросами нельзя угнаться. Давай, бабушка немножко отдохнет, а потом мы к ней снова придем. Сейчас ты пойдешь в ординаторскую, а я работать, и пока я работаю, ты будешь рисовать.

— Хорошо, но когда ты вернешься и будешь писать, я посижу у тебя на ручках.

— Договорились, пошли.

— Саша, как он на тебя маленького похож. Какой чудесный мальчик.