Люба

— Дорогие мои коллеги. Сегодня наступил день, когда я прощаюсь с вами. Для меня это очень тяжелый день. Здесь прошла моя жизнь. В это здание я пришел на работу после окончания института, и на сегодняшний день я являюсь самым старым сотрудником клиники, я проработал с вами почти шестьдесят лет. Всю свою жизнь я посвятил работе и нашему учреждению. У меня было много учеников, которые трудятся в разных клиниках и институтах страны. Я работал в зарубежных лабораториях. О нас знают во всем мире и с нами считаются. Четыре года назад я выкупил клинику у государства и сделал ее закрытым акционерным обществом. До прошлой недели я был единственным владельцем акций. Но я понял, что уже стар, я не могу продолжать руководить, и я ухожу. Сегодня я сообщаю вам, что акции я распределил между членами моей семьи, не в равной мере, а в соответствии со способностями к руководству данным учреждением. Мой сын, Корецкий Александр Александрович, получает двадцать процентов акций, до его совершеннолетия в совете акционеров будет моя супруга, с которой я прожил последние двадцать лет, — Замятина Екатерина Семеновна.

Зал загудел. Никто никогда не подозревал, что Катерина жена Корецкого. Александр Валерьевич продолжал:

— Контрольный пакет пятьдесят один процент я оставляю моей дочери, доценту Корецкой Любови Александровне. По ее работе и ее способностям, я думаю, что это моя достойная смена. Двадцать процентов акций я передаю моему лучшему ученику, который в свои тридцать три года уже превзошел меня как ученный и руководитель, это единственный не кровный родственник, которому я оставляю акции, — профессор Борисов Александр Борисович. И последние девять процентов я оставляю моему внуку — Корецкому Валерию Александровичу. До его совершеннолетия распоряжаться ими будет его отец, Борисов Александр Борисович. Таким образом, вне зависимости от того, кого в министерстве сочтут достойным должности директора, реальная власть всегда будет у совета акционеров. Можете продолжать спокойно работать, смена руководства на вас не отразится. Большое спасибо за внимание. Особенное спасибо за совместную работу, и прощайте, господа.

Он ушел. Многие плакали. Все шептались, что-то обсуждали. Равнодушных не было. Корецкий покинул клинику, как и пришел, в сопровождении сына.

Через два месяца Корецкий умер.

Казалось, что прощаться с ним пришла вся Москва, люди шли и шли. На похоронах произносили речи — громкие, помпезные. Приехали представители науки со всего мира, много говорили, выражали соболезнования, но Люба их не слушала. Она очень хорошо знала, кем был академик Корецкий для всех этих людей. Но никто из них не знал, кем он был для нее, для маленького Саши, для Катерины.

Его похоронили рядом с Тамарой. Поставили памятник из черного камня.

15

Директор института

Все шло не так. Сашу назначили исполняющим обязанности директора, но предупредили, что ему не светит. Был объявлен конкурс. Претенденты приходили в институт, смотрели, расспрашивали, говорили, что скоро вернутся в качестве первого руководителя, потом исчезали. Умер пациент, родственники подали в суд. Теперь его еще атаковали юристы. Но самое страшное во всем этом было то, что рядом не было Любы. Она не ходила на работу, не занималась детьми, не обращала на мужа никакого внимания. Казалось, что она не видит и не слышит ничего, что происходит вокруг. Ее не трогали даже ее собственные дети. С Валеркой Саша поговорил, объяснил, что это временно, что горе отступит и мама будет прежней, что ей просто нужно время. Мальчик понял, он сам тосковал по деду. С маленькой Мариной все было сложнее, она кричала, когда видела мать, и плакала, когда не видела. Марина Сергеевна старалась, как могла. Она кормила, гуляла, мыла, играла с внучкой, но все безрезультатно. Девочка успокаивалась только на руках у отца, а он был занят. Зина устраивала матери скандалы, считала, что ребенок занял ее жизненное пространство, что мать не должна с ней возиться. Прошел месяц, а Люба все сидела в кабинете отца и молча смотрела на стол. Саше приходилось кормить ее чуть ли не насильно, он ухаживал за ней, как за больным ребенком. Она не сопротивлялась, но и не реагировала. Он не знал, что делать. Саша прекрасно понимал, что без медицинской помощи Люба не оправится, но это было страшно, надо было обратиться к психиатру и озвучить, что дочь самого Корецкого не в себе. Он снова и снова пытался достучаться до нее, но ответа не было. Через сорок дней на работу вышла Катерина. Она вошла в Сашин кабинет посмотрела на него и начала разговор:

— Саша, ты пьешь?

— Нет, с чего вы взяли?

— Ты себя видел? И с такой внешностью ты претендуешь на пост первого руководителя?

— Я просто устал.

— Ты спишь? Что у тебя творится? Не на работе — я понимаю, что здесь ничего хорошего происходить не может. Что у тебя дома? Как дети?