Люба, Любушка, ЛЮБОВЬ

Мы растерялись. Все, прибили Пеструху! Что теперь будет? А если она не очухается и издохнет? Курочка не подавала признаков жизни. Наверное, очень сильно ее зашибло камнем. Решение пришло моментально. Я сказала Феньке: «Ее надо зарубить, пока она еще дышит чуть-чуть. И сварить. Столько мяса пропадет, жалко…»

Фенька согласно кивнула.

Топор стоял в бане. Положив курицу на чурку, стоявшую тут же, я, отвернувшись, размахнулась и стукнула ее по шее. Курица дернулась, но я крепко держала ее за ноги.

Мы жили в деревне и с детства знали, как заготавливают колхозники мясо на зиму. Поздней осенью, когда наступят постоянные морозы, на деревне идет забой скота, кур, гусей. Мы, конечно, видели, как обрабатываются туши животных и тушки птиц. Для нас это был естественный процесс заготовки продуктов на долгую, холодную зиму. Такой же естественный, как сбор, варка и сушка ягод, как уборка картошки, засолка овощей, грибов.

Война. Голодно. Мясо, как не экономили, закончилось еще зимой. Сейчас, у кого еще было, доедали остатки прошлогодней картошки. Ели зелень, какая только появлялась в лесу: черемшу, ревень. Муки было мало, экономили. Стряпали вполовину с молодой лебедой, крапивой или добавляли картофельные очистки. Хотя чаще варили картошку «в мундире», отходов нет.

Мы все сделали правильно. Затопили печурку под навесом в ограде, поставили чугунок с водой. Когда вода нагрелась, мы положили нашу добычу в таз, залили водой, а потом стали выдергивать перья и пух, как говорят – теребить курицу. Оттеребили, как смогли, хоть тычки остались, но это было уже не важно. Выпотрошили внутренности. Разрезали тушку на части, сложили в большой чугунок, залили водой, поставили на печь.

Показалось что мало. Решили еще добавить картошки. Почистили несколько штучек и тоже забросили в чугунок. Перья сожгли в топке. Потроха закопали в огороде, кровь с чурки смыли водой и даже чурку перевернули. Убрались.

Пошел такой вкусный аромат от нашего кипящего супа! Нам так хотелось есть, что слюни постоянно наполняли рты, мы их жадно сглатывали, а в животе, у всех троих, стало больно сосать и громко урчать.

Боялись только одного: чтобы кто-нибудь не зашел и не увидел наш готовящийся обед. Тогда – все. Все откроется. И даже думать боялись о том, что нам будет за это.

Посмотрев в чугунок и потыкав ножом картошку, решили, что все готово. Чугунок унесли опять под этот большой куст в огороде, подальше от дома и ограды, чтобы внезапный гость не увидел ни нас, ни наше пиршество.

Усевшись в тени куста, разложили по мискам мясо, картошку и, налив бульон, мы стали есть. Ели горячим, обжигаясь, торопливо жуя жесткое мясо. Все же Пеструха была уже старой курицей! Варить ее надо было бы долго, но вот этого мы, конечно, сделать не могли. Таким вкусным был наш суп, что мы хлебали не произнося ни слова, пошмыгивая носами, наслаждаясь ароматным запахом куриного мяса.

Мы переоценили свои силы. Насытились быстро, а оставлять суп нельзя. Поняли, что картошку вообще не надо было класть в суп, что нам бы хватило и курицы. Но, что сделано, то сделано.

Накормили Мурку картошкой и бульоном из супа. Шарику отдали все косточки, шею и крылья, которые не смогли доесть. Налили ему бульона.

Оставшуюся картошку завернули в старый платок, чтобы взять с собой на речку, а остатки бульона, который не смогли выпить сами и Шарик тоже не стал, пришлось вылить в ямку и прикопать в том же огороде. Чугунок помыли и поставили на место. Выгребли горячую золу, засыпали в грядку. Принесли дрова и сложили так, как было.

Убрали все следы пребывания курицы Пеструхи и нашего пиршества.

Сытые, довольные и спокойные, мы помчались на речку.

День прошел замечательно!

Купались, играли, загорали. Доели картошку. Она на речке была особенно вкусная. Хотя, после такого обильного обеда, есть совсем не хотелось, но выбрасывать еду нельзя. «Большой грех» – говорила моя бабушка.

Пришли домой под вечер, перед тем, как пригонят коров с пастбища. У всех есть постоянная обязанность найти и загнать своего теленка домой, чтобы он по дороге не встретил корову и не высосал ее. Иначе вся семья останется вечером без молока.

Когда мама пришла с работы, я была дома. Она увидела холодную утреннюю картошку, оставленную мне, и всполошилась: «Доча, ты не заболела? Почему ничего не ела?» Пришлось сказать, что такую же картоху поели у Феньки. А Фенька сказала, что ела у меня. Было ужасно стыдно, что я обманываю маму, но рассказать ей все было просто невозможно.

Бабка Токариха дня три искала свою курицу по деревне. Думала, что к кому-то во двор попала, с чужими курицами устроилась на насесте. Смотрела во дворах у всех соседей. Позже успокоилась, решив, что какая-то чужая собака могла утащить, если она на покос, за огород убежала.

Но это еще не конец истории. Все было бы просто замечательно, если бы все закончилось нашим тайным пиршеством. Но не даром говорится в народе, что все тайное когда-то становится явным…