Люба (СИ)

— Ладно. Мой отец — академик Борисов, моя мать — профессор Корецкая, оба работают в нашем институте. Мы еще пара?

— Подожди, ты что, стесняешься родителей? Ты ими гордиться должен. Или ты стесняешься меня? Думаешь, что они меня не одобрят? Не надо меня провожать, мне пора.

— Вот именно этого я и боялся. Ты никуда не уйдешь, и никого я не стесняюсь, ни их, ни тебя. Если ты такая умная, поехали знакомиться с твоими родителями. Я уже готов. И жениться готов. Мы встречаемся около четырех месяцев, чем я тебя обидел? Я к тебе плохо отношусь? Что я сделал не так, в чем я бестактен? Днями я сделаю тебе официальное предложение, и тогда ты встретишься с моей семьей. Договорились?

— Да. Прости меня.

27

Снова Марина

— Папа, почему ты не поздравляешь меня с днем рождения? Тебе все также стыдно на меня смотреть? Ты еще не привык к цвету моих волос? Тебе не нравятся мои серьги? Папа, дай мне денег. У меня сегодня инициация. Я теперь буду взрослой, пересплю с кем-нибудь. Представляешь, я никак не могла решиться, вот как вы мне мозги запудрили. Настя говорит, что это клево, особенно под кайфом. Ты долго будешь молчать? Хочешь, молчи. Дай деньги, и я пошла.

Марина подошла к зеркалу. Посмотрела на свое разрисованное лицо, сине-оранжевые всклокоченные волосы. В уши вставила по десять сережек непонятной формы. Хмыкнула в сторону отца, взяла у него из портмоне двести долларов и ушла.

Саша с горечью смотрел ей вслед. Это продолжалось два с половиной года. Саша мог бы сказать точнее — до дня, до часа, до минуты. Ни он, ни Люба ничего не могли с ней сделать. С Мариной говорили, ее водили к психологу. Психолог сказал, что это подростковый протест, что перебесится и пройдет. Но появилась Настя, потом какая-то группа, и стало хуже. В школу Марина не ходила. Колледж бросила. Сегодня ей восемнадцать. Она никто, и есть опасения, что еще и по рукам пойдет. Эти два с половиной года были адом. Кроме проблемы с Мариной была еще одна. Болел Ваня. Он был на диализе. Врожденная патология проявилась во всей красе.

Саша сел за стол в кабинете, открыл ноутбук, вошел в скайп. Люба сказала, что все идет нормально. Ждут почку. Сегодня опять делали диализ. Люба с Ваней уже неделю были в Штатах. В Бостоне, в центре трансплантологии. Это была последняя надежда. Ваня держался, хотя ему страшнее всего. Постоянный диализ в четырнадцать лет. Надежда, что кто-то умрет и ему достанется почка.

В кабинет вошел Борька.

— Пап, ты с мамой разговаривал?

— Да, сынок, только что. Пока не оперировали. А так у них все нормально. Ты совсем соскучился?

— Мне без мамы очень плохо, а без Вани еще хуже. Я сильно скучаю. Мне без мамы плохо, не обижайся. И еще, папа, я больше не хочу ходить на футбол. Там меня мальчишки дразнят мамсиком. Я плохо играю. Давай найдем другой вид спорта. Может, мне лучше заняться плаванием?

— Если хочешь, давай, плавай. А футбол тебе точно не нравится?

— Точно, хорошо, что с тобой можно договориться.

Боря засел играть на компьютере. Домой, как ни странно, пришел Валера.

— Папа, у меня отменилось свидание. Его отменил я сам, потому что увидел девушку моей мечты. Она у нас работает. Папа, кажется, я влюбился. Можешь хихикать сколько хочешь.

— Валера, я за тебя рад. В институте тебя называют Дон Жуаном. Или кобелем. Это кому как нравится. Валера, лучше бы ты занялся работой. Я в твоем возрасте уже защитился, и мать тоже. А ты думаешь только о женских прелестях.

— Па, просто к двадцати пяти ты уже встретил маму, а я еще в поиске, но, кажется, уже нашел. Завтра буду с ней знакомиться получше. Папа, я ведь неотразим, она не сможет меня долго игнорировать, а потом я на ней женюсь.

— Может, она равнодушна к блондинам?

— Придется полюбить. Сегодня видел Сережку, представляешь, он еще девственник.

— Зато ты у нас Дон Жуан. Я скучаю по Сереже, он мне как сын, а вижу его только на работе. Он переживает из-за Марины, он ее действительно любит, хотя ты все равно не поймешь. Ты просто бабник и циник. Валера, я хотел тебя видеть другим, но я все сделал неправильно.

— Ладно, папа, кончай ныть, я к себе, буду музыку слушать. Если будешь пить чай, зови. Составлю компанию.

Саша не мог уснуть. Мысли о дочери кружились в голове, и это были не радостные мысли. Вопрос с Ваней тоже оставался открытым. Люба отказалась от трансплантации почки от Борьки, хотя она ему подходила. Лететь в Бостон была ее идея. «У Борьки почку мы всегда сумеем взять», — сказала она и улетела. В институте приходилось работать за двоих. На место Любы он даже временно никого брать не хотел. Федор помогал, как мог, но при всех его талантах Федор не Люба. Это Любе было достаточно взглянуть на работу, перекинуться парой слов с аспирантом, и все было готово. Она моментально писала рецензии, находила слабые места, неточности в работах. Она всегда знала, как все исправить. Она умела говорить с начальством и с подчиненными. Она умела отказать так, что ей говорили спасибо. Похоже, он просто по ней сильно скучает.