Любаша (СИ)

Идеальный план дал осечку — вместо нормального ребенка, внутри росло…отродье. Девушка не понимала, когда успела заразиться, но точно представляла чем. Тут уж не до жиру, выжить бы. Элиз скривилась. Теперь так: свадьба, брачная ночь, выкидыш. Уж это в ее силах. Надо только продержаться. Являть миру ассимилировавшегося монстра Элиз не собиралась. Статуса вдовы достаточно, чтобы свободно жить… Просто жить.

Злая, темная сущность внутри мистическим образом считывала мысли молодой женщины, но не могла повлиять на исход, оттого бесновалась как могла: тошнило, бросало в жар, эмоции выходили из берегов.

Элиз убрала со лба прилипшую от пота прядь волос. Ничего не помогало. Тем неожиданней оказалось действие отвара Любы: отродье заснуло, а проснувшись — озверело. Старуха сварила зелье из тех же трав — мимо. Вывод один: дело в Любе, ее особой магии. Как лекарь, Элиз подметила проснувшуюся искру в кухарке, что само по себе в ее возрасте было неожиданностью.

Эту информацию можно выгодно продать старшему рода в обмен на самостоятельную жизнь. Перспективы использования дара Любы необозримы. Отобрать, развить, подсадить, несколько сотен экспериментов и можно менять правящую династию. Те, в чьих силах будет оружие против тварей, смогут все.

Единственное, чем Элиз поможет Любе — поставит условие, чтобы кухарка осталась цела, невредима и в своем уме. Почему? Впервые в жизни ей было кого-то жаль. Вот так любить, самозабвенно, жертвенно… по-настоящему. Редкость.

— Хвала богам, меня обошла сия участь, — прошептала невеста капитана.

Зависеть от других молодая женщина не собиралась. Передав стражнику возле покоев приказ немедленно привести кухарку, Элиз отошла к окну. Сжав кулак, посмотрела на него с разных сторон. Мое, моим и останется.

Учуяв вошедшую Любу, отродье злорадно послало мощную волну дурноты. Элиз вывернуло в окно. Кухарка бледным пятном стояла посреди комнаты.

— Пожалуйста, — попросила Элиз, выпрямляя спину, чтобы сохранить хотя бы остатки гордости, — принеси свой отвар. Свежий. Побольше… Скоро свадьба, не хотелось бы оконфузиться… на церемонии.

***

Уловив момент, когда травница утешала вернувшуюся в слезах Любу, Марджери неслышно выскользнула из кухни, направившись к сыну — поговорить.

В голове и в теле было легко и спокойно. Теперь женщине нравилось молчаливо созерцать, восхищаясь творениями богов, самим течением жизни в каждой детали, будь то человек или движение облаков на небе. Марджери понимала, что скоро окрепнет и вновь придется влиться в ритм, но теперь это будет совершенно другая мелодия.

Стражники почтительно поклонились и были удостоены благосклонной улыбкой — явление редкое, оттого непривычное. Белд и Велдон понятливо пошли прогуляться, когда увидели раннюю гостью. Джонатан бережно обнял мать, помог сесть в кресло и устроился на полу у ее ног. Он чувствовал перемены и дико боялся, что родной человек попросту сошел с ума.

С наслаждением перебирая черный шелк волос, Марджери шумно вдохнула и чмокнула любимого сына в макушку. Капитан вздрогнул, дела плохи…

— Радость моя, — мужчина совсем сник, — прости меня, если сможешь. Я так была не права, — задумчиво произнесла Марджери. — Не надо переживать так громко, я в своем уме, — легкий щелбан по лбу говорил капитану об обратном. Много лет назад, его мать, молодая и счастливая, могла себя так вести, но не сейчас.

— Мама, — с сожалением произнес Джонатан, касаясь ладонью щеки матери. Столько невысказанного крылось в одном произнесенном слове.

— Все хорошо, — накрыла своей рукой его ладонь, глядя в глаза. — Мы сделали столько ошибок. Давай не совершать новых? Элиз беременна от тебя? — строго спросила.

— Мама!! — капитан возмущенно поперхнулся. — Откуда?

— Так и думала, — кивнула своим мыслям. — Ты не мог, воспитывала тебя иначе. Дорогой, уж поверь, отвар от недомоганий беременности знает каждая роженица. Я хочу, — обняла ладонями его лицо, поворачивая к себе, — чтобы ты был счастлив. Женись хоть на колченогой выдре, главное, чтобы вот тут, — легонько коснулась глаз, — и вот тут, — ткнула пальцем в сердце, — горело от любви. Не соглашайся на меньшее, не обворовывай себя, сын. Я приму любую, кого приведешь. Приму с радостью, объятиями и улыбкой. Сделаю все, что в моих силах, а если буду мешать, отойду в сторону. Внук — это хорошо, когда он еще родится… Самое главное у меня уже есть — ты, мой любимый сын, — легонько чмокнула в лоб. Из глаз текли слезы.

— Я понял.

Капитан встал на колени и крепко обнял мать. Сухонькая, седая, Марджери сильно сдала. Куда он сбежит? На кого ее оставит? Вот уж глупости.

***