Люби меня через годы

Когда раздался звонок у входной двери, только я ещё сохранила чистые руки, не перепачканные в креме или муке. Поэтому открывать отправили меня.

С улыбкой я шла по просторному холлу. Мне определённо повезло и с работой, и с подопечной. О чём-то подобном можно было только мечтать: я интересно провожу время с приятной девочкой и ещё получаю за это деньги.

Открывая дверь, продолжала улыбаться. Но вдруг улыбка сползла с моего лица.

Что?! Нет! Опять?

Я захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Как он узнал? И зачем пришёл сюда? Если обсудить субботнюю поездку в заповедник, это можно было сделать и завтра в школе. Мы ведь учимся в одном классе.

— Барановская, немедленно открой дверь! — раздался с другой стороны, слегка приглушённый дверью голос.

— И не подумаю, пока ты не объяснишь, зачем припёрся, Логинов!

— Я здесь живу! — вдруг заявил он и несколько раз ударил по двери кулаком. — А вот что ты здесь делаешь? Караулишь меня?

Я даже опешила от того, что он мог предположить подобное.

— Иди на фиг отсюда, — послала почти вежливо. Верить заявлениям Ярослава, что он живёт в этом доме, даже не собиралась

Но Логинов не оценил. Он начал яростно жать на кнопку звонка и вдобавок снова стучать кулаком по двери.

На шум из кухни выскочили Марина с Миленой.

— Что случилось?

Я даже не успела ответить, как они разглядели силуэт за узким окошком и обе расплылись в улыбках:

— Ярослав пришёл.

Логинов ввалился злой и взъерошенный.

— Что она тут делает? — указал пальцем на меня.

— Саша — моя няня, — почему-то начала оправдываться Милена. — А где твой ключ?

— Забыл, — буркнул Ярослав и протиснулся мимо меня, задев плечом. Специально.

— Это мой старший брат, — громким шёпотом прокомментировала Милена, пока этот грубиян поднимался по лестнице.

Судьба явно неблагосклонна ко мне и послала в мою жизнь чересчур много Логинова. Как будто открыла солонку не с той стороны, и вместо щепотки высыпалась целая куча. Теперь мой суп пересолен Логиновым. Он повсюду — в школе, на работе, даже на дополнительных занятиях в школьной газете.

Ну почему он не может быть хоть чуточку приятнее? Как сестра, например.

Настроение пропало. Мы с Миленой без особого энтузиазма помогли Марине прибрать кухню и отправились в сад, покачаться на качелях. Качели, кстати, были отличные — широкое сиденье, на котором можно поместиться вчетвером, и большой зелёный тент сверху. Не страшны ни дождь, ни солнце.

— Ты не обижайся на Ярослава, он хороший, — после долгого молчания вдруг выдала моя подопечная.

— Да? — недоверчиво хмыкнула я.

Милена уловила сарказм и бросилась на защиту брата.

— Да! Он добрый, просто…

— Что просто? — мне стало любопытно.

— Он говорит, что мама… — Милена смутилась и замолчала.

Да что ж такое, только мне собрались раскрыть семейную тайну и сразу на попятную.

— Что говорит Ярослав? — я подвинулась ближе к девочке и взяла её за руку. Знаю, что это нечестно манипулировать ребёнком, но желание узнать тайну оказалось сильнее мук совести. Причём намного.

Милена огляделась по сторонам, будто боялась, что её кто-то может услышать, а потом серьёзно посмотрела мне в глаза, почти по-взрослому.

— Ты никому не расскажешь?

— Никому, — я постаралась вложить в голос всю убеждённость, которую испытывала в этот момент. Да и кому говорить-то? У меня здесь даже друзей нет. Только эта маленькая девочка.

— Поклянись! — это было произнесено так торжественно, что я чуть не рассмеялась. Но сдержалась. Девчушку было откровенно жаль, да и вряд ли я сумею завоевать её доверие, если буду смеяться над тем, что для неё важно.

— Клянусь! — произнесла максимально серьёзно, даже ладонь перед собой выставила.

— Чем? — не отставала малявка.

— Своей пятёркой по русскому, — больше ничего не пришло в голову. Но, к счастью, Милену это устроило.

— Это всё из-за папы… — с тяжёлым вздохом выдала она и продолжила, понизив голос: — Яр, говорит, что мама его сожрала. — и тут же зачастила, вываливая на меня все свои сомнения и размышления: — Но мама не могла его сожрать, она же не чудище, она человек. И папа — человек. И он живой, я сама видела, мы ходили в кафе есть мороженое.

М-да, интересная ситуация.

— А что случилось с твоим папой? Где он?

— Ушёл…

— Почему?

— Они поругались с мамой. Он сказал ей плохое слово.

— Какое?

— Плохие слова нельзя говорить! — убеждённо заявила она.

Вполне логично.

— А если только первую букву? — нашла я вариант.

Милена долго размышляла, хмуря лобик, и наконец выдала мне на ухо, как большую тайну:

— Шэ.

Что ж, буква «шэ» вполне объясняет, почему мама с папой поругались.

— Ты никому не расскажешь? — она наивно заглядывала мне в глаза, надеясь найти там подтверждение моей честности.

— Я же поклялась, — сделала вид, что оскорбилась её недоверием, и девочка сникла.

Бедняжка, все взрослые в этой семье носятся со своими обидами, и никому нет дела до чувств ребёнка. Одиночество этой девочки чувствовалось на расстоянии.

Поддавшись импульсу, я подвинулась ближе и обняла её. Милена, словно только этого и ждала, обхватила меня руками и прижалась изо всех сил.

***