Люби меня до смерти

В хорошие дни мы с Нэд ходим ужинать в ресторан. Мы даже посетили «Парадизо», несмотря на ее протесты, что мы не можем вернуться, потому что я сильно смутил ее, когда мы были там в последний раз. В плохие — Нэд даже не может пить. Она очень сильно похудела.

Глава 32

Бреннан

Нэд не дотянула до конца третьего семестра… у нее начались преждевременные роды.

Вокруг слишком шумно. У меня кружится голова, но удается сосредоточить взгляд на Нэд. Ей больно, я вижу это… и слышу.

Доктор Чен сказал, что если роды начнутся раньше даты, на которую назначили кесарево сечение, то в палате будет присутствовать много людей. Но я не ожидал, что так много. Мой взгляд мечется между Нэд, кардиомонитором и лицами врачей. На кого бы я ни взглянул — все в панике. Эти врачи должны знать, что делают, но они почему-то напуганы и продолжают повторять, что «Нэд находится в группе риска» или что «сейчас это критично для ребенка». Они продолжают напоминать нам, что Нэдди удалось дотянуть до этого срока. Они говорят, что сейчас она очень сильная, но почему-то умалчивают о будущем. Все только «сейчас» и «тогда», но никто не смеет произносить «после».

Они, наверное, думают, что я не замечаю этого. Но я слышу неуверенность в их голосах и вижу сомнения на лицах. Однако отказываюсь в это верить. Я просто не могу.

Я сделал предложение Нэд, и она согласилась. Спасибо, Господи. Иначе нам с Фредди было бы очень неловко. Это произошло в «Парадизо». Я снова смутил ее так, как и хотел. Я пригласил наши семьи и друзей, чтобы они засвидетельствовали этот момент. Они все были там. Мисти и Бобби (да, они встречаются; кажется, с тех пор, как мы с Нэд съездили в Париж, много всего произошло), родители Нэд, Лайла, Джейми, Алекс и Софи. Я даже пригласил отца и Утырсона. Нэд расплакалась, и этот было самое прекрасное зрелище в мире. Я до сих пор не могу поверить в то, что эта женщина согласилась провести остаток своей жизни со мной. Что она готова поклясться перед Богом любить меня и только меня. При мысли об этом внутри все самым настоящим образом переворачивается. В общем, она должна пережить происходящее, потому что мы еще не женаты, а я пообещал ей сделать это. Я никогда не нарушаю своих обещаний. Так что наплевать на выражения лиц врачей, потому что я женюсь на этой женщине.

Из мыслей меня вырывает громкий голос, который говорит «тужься». Я перевожу взгляд на Нэд как раз тогда, когда она издает душераздирающий крик, а потом, сжав мою руку, тужится. Такое ощущение, что мы находимся в этой палате уже целую вечность. Я поднимаю правую руку и нежно убираю волосы с лица Нэд.

— Ты отлично справляешься, детка, — улыбаюсь я ей.

Она плачет, но кивает. А потом еще сильнее сжимает мою руку. Мне больно, но я не обращаю на это внимание.

Я начинаю привыкать к шуму кардиомонитора. Он как скучная мелодия на заднем фоне моих мыслей. Как сломанная кассета на повторе. Как только звук меняется, я настораживаюсь. Как и все присутствующие. Я сразу начинаю злиться. «Почему, черт возьми, изменилась мелодия?!» — мысленно кричу я. Так не должно быть. Мелодии не меняют ритм посреди композиции, но эта машина только что все испортила.

Все было идеально спланировано. Нэд назначали день кесарева сечения. Доктор Чен уже объяснил о том, как скажутся роды на сердце. Не сказать, что операция была более безопасной в ее состоянии, но из двух зол выбирают меньшее. Вот только судьба распорядилась иначе. Судьба решила ускорить роды Нэд, и у нее отошли воды. К тому времени, как мы добрались до больницы, операцию уже делать было нельзя. Что ж, спасибо тебе, судьба!

— Коул, что такое? С ребенком все в порядке? — спрашивает Нэд, едва дыша.

— Все в порядке, успокойся, — лгу я, потому что не знаю, что происходит.

Я встречаюсь взглядом с каждой парой глаз в палате, но ни одна из них не вселяет в меня надежду.

— Тужьтесь еще раз… последний, вы справитесь, Нэдди. — Несмотря на спокойствие, с которым говорит доктор, я слышу в ее голосе неуверенность. Она не знает, правда ли это. Надеется, но не знает. Я снова смотрю на Нэд. Она выглядит такой обессилевшей.

— Ну же, детка, ты можешь.

— Я устала, — шепчет она.

— Я знаю, но ты должна тужиться. Еще один раз, и мы сможем поприветствовать нашу принцессу.

— Так ты признаешь, что это будет девочка, — с улыбкой выдыхает она.

— Я никогда и не сомневался в этом.

Наконец, она тужится в последний раз. В комнате повисает тишина. Я ничего не слышу. Почему она не плачет? Почему я не слышу своего ребенка? Я поднимаю глаза на присутствующих в поисках ответа, но они все почему-то начинают бегать по палате и говорят терминами, которые заставляют меня поверить в то, что это какой-то другой язык.

— Коул, что случилось? — испуганно спрашивает Нэд. Мне хочется заверить ее, что все в порядке и объяснить, что происходит, но у меня нет слов.